После второй мировой войны резко возросла нужда в жилье. Марсельская «жилая единица» , была первым масштабным проектом известного архитектора .

В 1947 году Европа все еще ощущала на себе эффекты, оказанные второй мировой войной, когда Ле Корбюзье был назначен на строительство жилого дома для множества семей Марселя, которые остались без жилья после бомбардировок. Законченная в 1952 году, «жилая единица» была первым проектом из серии Ле Корбюзье, сосредоточенном на совместном проживании всех жителей, которые могли ходить по магазинам, играть, жить и собираться в «вертикальном городском саду».

«Жилая единица» была первым таким большим комплексом, который мог вместить 1600 жильцов. Особенно если учесть, что у Ле Корбюзье не было еще проектов такого масштаба, особенно в сравнении с виллами. При разработке здания для такого количества жильцов естественным желанием является распределение по горизонтали, а Ле Корбюзье разработал общий дом в квартале с модернистскими жилыми высотными зданиями. Идея Ле Корбюзье «вертикального городского сада» была основана на расширении виллы в объеме, которое позволяло жителям иметь личное пространство, но снаружи этих пространств они могли бы ходить в магазины, есть, заниматься спортом и собираться вместе.

Когда 1600 жителей нужно расположить на 18 этажах, то встает вопрос о том как организовать пространство, чтобы удобно разместить жилые квартиры, общественные места и коммунальные службы. Что интересно, большинство общественных мест располагаются на крыше. На ней есть сад, беговая дорожка, клуб, детский сад, спортзал и небольшой бассейн. Кроме крыши есть еще магазины, медицинские учреждения и даже небольшая гостиница внутри самого здания. «Жилая единица» - это «город внутри города», который пространственно и функционально оптимизирован для его обитателей.

В отличие от обычного используемого Ле Корбюзье сурового белого фасада, «жилая единица» построена из армированного бетона, который был самым дешевым материалом в послевоенной Европе. Однако, это может также быть истолковано как вещественная реализация с целью охарактеризовать условия жизни после войны – грубые, неумолимые, изматывающие.

Несмотря на то, что «жилая единица» не олицетворяет материалистические качества, как большинство работ Ле Корбюзье, в ней все равно есть механистическое влияние, в добавление к Пяти принципам, разработанным им в 1920-е. К примеру, огромный объем здания покоится на массивных колоннах, благодаря которым возможны движение, сады и места для встреч под зданием. Сад и терраса на крыше создают огромное общественное пространство для всего здания, встроенное патио на фасадной системе сводит к минимуму визуальную высоту здания, а ленточное окно увеличивает горизонталь столь большого здания.

Очевидно, что на Ле Клрбюзье повлияли промышленные идеи. «Жилая единица» отчасти напоминает огромные пароходы, которыми Корбюзье восхищался. Объемное здание словно дрейфует в пространстве, ленточное окно походит на застекленные иллюминаторы, идущие по борту, а терраса на крыше с трубами вентиляции вызывает ассоциации с верхней палубой и дымовыми трубами. Даже несмотря на то, что эти элементы фигуральны и зависят исключительно от точки восприятия, между этими двумя сооружениями есть внутренняя связь.

Один из самых интересных и важных аспектов «жилой единицы» – это пространственная организация жилых отсеков. В отличие от множества многоквартирных здания, где квартиры располагаются по обе стороны коридора, Ле Корбюзье спроектировал здание так, что квартиры тянутся вдоль каждой стороны дома. Кроме того, имеются двухуровневые квартиры, что уменьшает количество коридоров до одного на три этажа. Сузив квартиры и создав двойные по высоте пространства Ле Корбюзье смог эффективно разместить больше квартир в здании и создать замкнутую систему жилых объемов. На каждом конце квартиры располагается балкон, защищенный противосолнечными экранами, который обеспечивает сквозную вентиляцию по всей квартире.

«Жилая единица» – одно из самых важных творений Ле Корбюзье, и к тому же один из самых инновационных проектов жилых зданий. Здание очень сильно повлияло на весь стиль брутализма. «Жилая единица» служит примером для подобных строений и известна на весь мир. Правда, ни один из проектов не был так же успешен как этот, поскольку Ле Корбюзье активно использовал при строительстве свою систему пропорций Модулор. Первый крупный проект Ле Корбюзье стал одним из самых значимых в его карьере.

14 октября 1947 года в Марселе состоялась торжественная закладка здания, получившего не только прозаическое наименование «марсельский жилой комплекс» (Жилой комплекс в Марселе), но и поэтическое - «Лучезарный дом». Марсельскому жилому комплексу суждено было стать вехой в истории гражданской архитектуры XX века.

Коллективное и индивидуальное. Главную свою задачу при создании «жилой единицы» знаменитый видел в их гармоническом сочетании. Человечество примеры подобной гармонии знает: в восточных ашрамах , западных монастырях… Портовому Марселю предстояло присоединиться к этому ряду. Идеальными объектами, объединяющими функцию и образ («эстетика чистых форм, точности, волнующих соответствий»), для Корбюзье всегда были аэропланы, лайнеры. И поэтому он проектирует, а затем выстраивает здание для 1600 жильцов, похожее на океанский лайнер (сам автор назвал его «величественный Корабль»). Вот параметры дома: «длина… 140 м, ширина корпуса 24 м, высота 56 м».

Из оконных и дверных проемов каждой квартиры-“каюты” (а их 337!) - захватывающий вид. С открытых лоджий благодаря плотным перегогодкам не видно соседей, частная жизнь - святое! Лоджии, куда выходят двери гостиных, снабжены к тому же козырьками: Марсель - город южный, солнечный. Гостиная - высокая, вдвое больше помещений, которые ориентированы на другую сторону дома к маленькому балкону на противоположном фасаде.

Квартирный “пазл” (впрочем, в стереометрии лучше сравнить такую шанировку с конструктором «лего») от этажа к этажу сопрягается противоположными сторонами. Таким оразом, двойная высота гостиных располагается то над, то под «одномерными» пространствами, а потому общая «конструкция» сдвоенной ячейки равна трем этажам. Хозяева и гости некоторых квартир попадали в них с антресольного уровня гостиных, других же - из дверей нижнего уровня. Связью им служит внутренний проход, проложенный по среднему этажу-уровню. Для всего дома предусмотрены пять таких общих коридоров, что оказалось вполне оптимальным решением.

В квартирах жилого комплекса в Марселе Корбюзье спланировал и вместительные встроенные шкафы, и столы (столовый и кухонный рабочий), и для ванных - шкафы и туалетные столики, которые соответствовали общей пропорциональной системе. Но предложенных 23 вариантов квартир оказалось недостаточно. Жильцам хотелось свободы переустройства пространства, например расширения детских спален, которые выглядели уж точно как тесные каюты (180 сантиметров шириной). Кухни располагались в середине квартир, а потому возникали претензии в связи с их недостаточной освещенностью.

Седьмой и восьмой этажи - магазины: шопинг, не выходя в город, в местных «пассажах». «Здесь расположены булочная, мясная лавка, овощной магазин, кондитерская, прачечная и т. д.». (Можно себе представить разочарование владельцев «торговых точек», в которые ограничен приток покупателей «со стороны».)

Коммуникативная зона распространялась на спортивный зал и некоторые другие пространства общим числом 26 (по словам мэтра, «26 видов общего обслуживания»). Однако этим и ограничился архитектор, исключив из своих «предложений» места для собраний и общественных организаций (мир устал от политики).

На крыше, как на палубе, лестницы-трапы и смотровые площадки, шезлонги и бассейн, детская площадка прогулочные зоны с беговой дорожкой. К здоровому образу жизни архитектор относился со всей серьезностью. На упрек писательницы Гертруды Стайн по поводу крутизны лестницы в вилле, которая была выстроена для ее брата, архитектор ответил: «Так и задумано, лестница ведет на крышу, на площадку для солнечных ванн - это часть моциона, физкультура…» Зона кровли в марсельском жилом комплексе также включала странные объемы, скрывающие выходы коммуникаций и напоминающие пароходные трубы, рубки и другие палубные сооружения.

Когда-то «Дорифор» Пориклета послужил великому мотелю классической Греции «наглядным пособием», илллюстрацией к выведенной им мерной системе пропорций человеческого тела. В середине XX века жилой дом в Марселе стал для Корбюзье реальной возможностью воплотить свои теоретические выкладки, связанные с поисками гармонического пропорционирования. Речь идет о доме для человека, соразмерном человеку. То есть, по формулировке архитектора, об опыте «соразмерной масштабу человека всеобщей гармоничной системы мер, применимой как в архитектуре, так и в механике», о модулope (название было придумано в 1945 году). В основу системы была заложена высота человека среднего роста с поднятой рукой. Изначально Корбюзье предложил ориентироваться на 2,20 метра. В окончательный вариант была взята высота 2,26 метра (1940-е годы, увы, не предполагали будущих акселератов). Математическая модель включала построение двух квадратов со сторонами 1,13 метра, составлявших прямоугольник, внутрь которого вписывался прямой угол. Этот последний делит прямоугольник ровно посередине.

Но высота вписанного третьего квадрата делится вершиной прямого угла по золотому сечению. Интуитивные прозрения Корбюзье, который с молодости не дружил с математикой, оказались уточненными и подтвержденными его образованными сподвижниками и обнаруживают в проверенном веками золотом сечении с в ряде Фибоначчи. Ничего мистического сам архитектор не вкладывал в свои выводы, считая модулор всего лишь рабочим инструментом, позволяющим связать человеческое начало с рационально-технократическими нуждами. Интересно, что предложение мастера по гармоничному пропорционированию современной архитектуры оказались «соразмерными» системе пропорций Витрувия, античного канона древнеримского зодчего, труды которого сделались своего рода учебником для следующих поколений.

То, что за основу была взята минимальная исходная величина 2,26 метра, архитектор намеревался компенсировать рациональным использованием пространства. И здесь также вспоминались скромные каюты океанского судна - ничего лишнего, но при этом техническая оснащенность необходимым оборудованием.

В соответствии с модулем был рассчитан шаг колонн дома - 4,19 метра (расстояние 366 сантиметров плюс толщина конструкции 53 сантиметра). Не следует забывать, что «пять отправных точек современной архитектуры» оставались для Корбюзье непреложной истиной земле возвращалось таким образом занятое объемом постройки пространство.

Насколько модулор был принципиально важен для зодчего, косвенно подтверждает эмблема, увековеченная в контррельефе на бетонной стене дома - схематическая фигура человека с поднятой рукой. Человеческое начало - вот основа его новой геометрии. Что же касается грубого материала, бетона, который, как чуть позже в , перестав быть «обновкой», переставал быть и «нарядным», то Корбюзье говорил о не следующим образом: «Дефекты всех частей сооружения кричат об одном! Случайно у нас нет денег! Но даже с деньгами проблема устранения дефектов выглядит неразрешимой… Открытый бетон показывает малейшие случайности в опалубке, стыки между планками, волокна и сучки дерева и прочее… Но ведь у мужчин и женщин вы не замечаете морщин и родимых пятен, кривы носов, бесчисленных странностей… Дефекты гуманны они - это мы сами, наша повседневная жизнь». Более того, без дополнительной обработки железобетон причислен Корбюзье и его командой «к числу благородных материалов». «Игра между грубостью и изяществом действительно состоялась. Особую ноту изящества внесла палитра мондриановского неопластицизма -боковые стенки лоджий украсились яркими локальными («чистыми») красками - красной, синей, желтой. Веселые цветные прямоугольники в солнечном свете смотрятся как праздничные флажки на суднах в морских просторах. А грубые железобетонные поверхности обладали пластичностью, недоступной тщательно обработанным материалам.

Следует вспомнить о времени, когда возводился жилой комплекс в Марселе, - после самой кровопролитной войны в истории человечества. Тогда станет ясно, почему человечески модуль стал знаком особого символического наполнения, казалось бы, элементарных архитектурных форм. И оценить гуманистический смысл сотворенного.

Название : Unité d’Habitation (fr), Unité d"habitation (en)

Другие названия : Марсельская единица / Марсельская жилая единица

Местонахождение : Марсель, Мадрид (Франция)

Создание : 1948 - 1954 гг.

Стиль : Функционализм

Архитектор(ы) : Ле Корбюзье

Архитектура «Марсельской единицы»

После второй мировой войны город Марсель поручил швейцарскому архитектору Ле Корбюзье построить жилой поселок непосредственно на побережье моря. Корбюзье, однако, решил иначе. Вместо проекта двадцати-тридцати домиков, на его чертежной доске стали вырисовываться контуры одного 18-этажного здания. В 337 квартирах колоссальной жилищной единицы (по-французски «Unité d’Habitation») уместилось 1600 человек.

Сосредоточение разбросанных домов в один блок, с точки зрения экономической, не представляло выгоды, но все же имело два больших преимущества. Во-первых, из всех квартир открывался прекрасный вид на море, что в ином случае оказалось бы привилегией лишь нескольких счастливых домов, и, во-вторых, «Жилищная единица» предоставляла каждому жильцу много больше удобств, чем обычные дома.

На среднем этаже здания расположен «торговый квартал» дома. Здесь магазины: овощной, гастрономический, табачный и парфюмерный, парикмахерская, кафе и даже гостиница и кинотеатр. В здании работал и почтамт. На верхнем этаже разместились ясли на 150 мест, а на террасе крыши — площадка для игр и бассейн для плавания. Корбюзье настоял на том, чтоб здесь поставили, также, казалось бы, ненужную никому, белую стену, она служила для того, чтобы детям было на чем рисовать цветными мелками. Другая половина крыши предоставлялась взрослым, для которых здесь были устроены баскетбольная площадка, место для прыжков в длину и высоту, беговая дорожка и установлены различные спортивные снаряды.

«Марсельская единица» была готова к 1952 году. На всякий случай, муниципалитет Марселя проявил осторожность: квартиры в Единице не сдавались в аренду, а продавались в частную собственность.

Надо сказать, создание Корбюзье не потерпело краха, но и не принесло ожидаемого успеха. Магазины делали крупный оборот, дети с восторгом овладели крышей. Но предполагаемая коллективная жизнь в 18-этажном поселке не сложилась, несмотря на все старания автора проекта. Корбюзье, однако, не сложил оружия. После этого он построил целый ряд домов-поселков в Нанте, Берлине и в других городах.

жила для того, чтобы детям было на чем рисовать цветными мелками. Другая половина крыши предоставлялась взрослым, для которых здесь были устроены баскетбольная площадка, место для прыжков в длину и высоту, беговая дорожка и установлены различные спортивные снаряды.
«Единица» была готова к 1952 году. На всякий случай, муниципалитет Марселя проявил осторожность: квартиры в Единице не сдавались в аренду, а продавались в частную собственность.
Надо сказать, создание Корбюзье не потерпело краха, но и не принесло ожидаемого успеха. Магазины делали крупный оборот, дети с восторгом овладели крышей. Но предполагаемая коллективная жизнь в 18-этажном поселке не сложилась, несмотря на все старания автора проекта. Корбюзье, однако, не сложил оружия. После этого он построил целый ряд домов-поселков в Нанте, Берлине и в других городах.

Источники:

• Я. Станькова, И.Пехар “Тысячелетнее развитие архитектуры”, Москва, Стройиздат, 1984 г.

ЛЕ КОРБЮЗЬЕ.

ВОСПРИЯТИЕ ПРОСТРАНСТВА.

Умение манипулировать пространством - основа профессии архитектора. Люди получают удовольствие, слушая музыку, воспринимая глазами живопись, следя за хитросплетениями сюжета в романе или кино. А как же с архитектурой? Выясняется, что мы способны очень сильно телесно ощущать и сопереживать окружающее пространство.

Мы ощупываем взглядом детали, плоскости и фактуры. Фиксируем смену объемов и пространств. Упираемся в преграды. Пронзаем стены через проемы. Просачиваемся взглядом сквозь решетки и стекла… Мы залезаем на купол Флорентийского собора сперва по узкой лестнице, потом испытываем страх на балконе «поднебесья» интерьера, с трудом пробираемся по пространству двоякой кривизны между внешним и внутренним куполом и, наконец, попадаем на галерею, парящую над городом. Для того, чтобы испытать подобное, люди летят за тысячи километров и платят огромные деньги. Миллионы людей жадно «пожирают» пространственные изыски небоскребов Гонконга, Кападокийских пещер или остатков Римских форумов. Целые страны живут, продавая пространственные ощущения ненасытным туристам.

Архитектору редко выпадает удача вволю «поиграть» пространствами. Да и умеют очень немногие. Ле Корбюзье был один из немногих, кто мог преднамеренно создавать постройки, насыщенные пространственными эмоциями.

Многие слышали его имя. Но я подозреваю, не многие понимают, что это за явление в архитектурном мире. Прошло около полувека, как он умер, купаясь на границе с Италией, у городка Рокобрюн. Архитектурные формы расцвели за это время пышным цветом. Большинство людей, и даже профессионалы, смотрят на фотографии его произведений (подлинники изучают единицы) и снисходительно улыбаются. Да… В те далёкие времена это, наверное, было «круто». Я хочу показать, что это «круто» и сейчас.

Что хорошего в Парфеноне? В капелле Пацци, в Вандомской площади или в Барселонском павильоне. Об их красоте можно спорить. Но что несомненно, они глубоко профессионально осмысленны. Ничего лишнего. Каждая деталь точно соотнесена с целым. Интерьер и экстерьер неразделимы. Они поражают не «цирковой» формой, рассчитанной на удивляющихся, а фантастической пространственной проработкой, ориентированной на понимающих зрителей. Вот именно это умел делать Ле Корбюзье.

Но не только это. Он придумал город на 3 миллиона жителей. Именно придумал, а не скомпилировал из неких образцов. В центре его города не торговля, не церковь, не офисы, а гигантский пересадочный узел. Он придумал новый тип жилища - «виллэнблоки», то есть дома, состоящие из небольших двухэтажных вилл. Он придумал скелет жилой ячейки - «домино» и многое, многое другое. Диапазон его идей огромен! Но он не только придумывал. Его книги: «Современный город», «Когда соборы были белые», «Урбанизм», «Дом, как дворец» и многие другие, являются шедеврами публицистики. Он построил множество зданий, и среди них не только прекрасные музеи и виллы, но и целые города. У него масса неосуществлённых проектов, среди них планировка нового Алжира и Монтевидео. Наконец, он разработал совершенно оригинальную измерительную систему «Модулор». Во всех этих работах меня поражает то, как Ле Корбюзье управлял архитектурными пространствами. Он играл на них, как блестящий музыкант. Чтобы научиться слушать музыку архитектурных форм, надо внимательно изучить его произведения. Желательно в натуре. Рассмотрим подробнее несколько его объектов.

В 1922ом году Ле Корбюзье предлагает строить вилленблоки . Идея была проста. Есть средний класс. Денег на полноценную виллу с садом у них может не быть. Так нельзя ли сделать многоэтажный дом, состоящий из микро вилл?

Так появились проекты жилых домов и даже целых кварталов, состоящие из небольших, стоящих друг на друге, двухэтажных - вилленблоков. Ле Корбюзье всячески пропагандировал своё изобретение. На выставке Арт Деко, в 1925ом году он построил павильон Эспри Нуво , представлявший ячейку такой двухэтажной виллы, и наполнил её своими проектами.

Интересно, что полвека спустя, в Париже, Бернар Чуми в ряду павильонов парка Ля Вилетт, собирался восстановить павильон Мельникова и павильон Эспри Нуво, как самые значимые пространственные изыски 20тых. Пока сделать этого не удалось.

Пространство виллы можно разделить на две зоны. Во входной зоне две галереи пронизывают все находящиеся на этаже блоки. Внешняя галерея предназначена для прислуги, а идущая рядом, внутренняя, для «господ». За галереями - входной вестибюль, лестница на второй ярус, низкая часть гостиной и кухня. На втором этаже спальни. Вторая половина блока, в основном, двухсветная. Правая её часть - двухсветная гостиная, а левая (1/4 часть блока), представляет собой некое подобие сада, в который выходят все основные комнаты ячейки.

Таково краткое описание этого удивительного жилого пространства, до сих пор не имеющего прямых аналогов. Я полагаю, что все последующие опыты с двухэтажными квартирами (Дом на Новинском бульваре, дома в Нанте, в Марселе и т.д.) имели в своей основе структуру вилленблоков.

Ле Корбюзье построил несколько вилл. Для меня самая значительная Вилла - Савой в Пуаси , близ Парижа. Это его раннее произведение (29 - 31 годы). Внешне - ничего особенного. Спичечный коробок на ножках. Всего 700 кв.м.

Но человека, попавшего в неё, ждет удивительный набор пластических ощущений. Если посмотреть на это сооружение сверху, мы увидим не здание, а удивительную корбюзьерианскую скульптуру.

В доме три этажа. На первом этаже по фасадному фронту свободно стоят колонны. Помещения располагаются с отступом от фасадных линий. В них помещены вестибюль, гараж, прачечная и подсобные помещения, изолированные от «господских» покоев. Вестибюль небольшой, но хороших пропорций. При этом стеклянные его стены полукруглые. Небольшая тёмная дверь ведёт в сад. Винтовая лестница и пандус идут наверх, так, что можно выбрать путь передвижения. Но есть ещё одна, чисто функциональная, «тайная» лесенка. Она ведёт из складских и подсобных помещений первого этажа вверх, в кухню.

Вилла Савой. Пространственные эффекты, детали.

Второй - основной этаж этой виллы. Здесь расположены жилые помещения. Спальни небольшие, но очень удобные. Из них по коридору, мимо кухни, мы попадаем в длинную гостиную, внешняя сторона которой прорезана узкими окнами, а вторая сплошь стеклянная. Человек естественно поворачивается к свету ¬- а там огромная терраса, окруженная стеной с незастеклёнными ленточными окнами. Сквозь эти окна видна окружающая природа. Создаётся впечатление, что композиция пространств второго этажа построена по принципу улитки. Помещения постепенно увеличиваются. От замкнутых спален, через кухню и небольшой офис - в длинную гостиную с раздвижной стеклянной стеной. Сквозь эту стену открывается вид на «террасную комнату», открытую небу. В стенах террасы открытые ленточные окна, а сквозь них виден обширный газон, обрамлённый дубами по границе участка. Удивительно, как элегантно участок включён в восприятие домового пространства. Удивительно и то, что такой сложный пространственный эффект мастер создаёт, используя сравнительно небольшое пространство дома и самого участка. Но пространственная «улитка» второго этажа - не единственное достоинство этой виллы.

Путь с первого этажа на крышу - солярий, тоже достоин удивления. Вестибюль и второй этаж соединяют лестница и пандус. По лестнице легче всего попасть в спальни, а по пандусу в гостиную. Выше второго этажа пандус поднимается в солярий уже по улице. Вообще пандус олицетворяет спокойную поступь гостей. Перед ними раскрывается анфилада крупных презентационных пространств. Внутри дома - это гостиная, а снаружи - обширная терраса, и пронизанный светом, скульптурный солярий, из которого можно обозревать великолепные окрестности.

Винтовая же лестница закрыта. Она узка и очень пластична. Движения по ней быстры и целенаправленны. Маршрут прост. Надо из зоны вестибюля и подсобок, не выходя на улицу, незаметно минуя гостевые зоны, попасть в спальни, а затем выше, в небольшие закрытые помещения солярия. Внешняя форма помещений солярия, благодаря винтовой лестнице и некой пластичной ширмы, создают кривые поверхности сознательно нарушающие «коробчатый» силуэт постройки. Таким образом, люди могут жить в двух пространствах: во внешнем - парадном, и внутреннем - интимном. Эти пространства не просто разделены, как в традиционных виллах, но, постоянно переплетаясь и взаимодействуя, создают невероятные пространственные и пластические эффекты. С этих позиций можно сравнить пластику разбираемого сооружения с огромными современными виллами, набитыми случайно сочетающимися пространствами.

Поиски пространственных и скульптурных изысков виллы Савой можно продолжить до бесконечности. В краткой статье описать пространственные эмоции невозможно. Но ещё труднее искать их при помощи чертежей или фотографий. Виллу Савой можно ощутить только телесно, находясь внутри этого удивительного сооружения.

После войны, в 1947ом - 52ом годах, Ле Корбюзье строит жилой дом в Марселе, так называемый Марсельский блок или Марсельская единица . Фактически это доходный дом, но как он отличается от мировой практики строительства домов такого типа.

По блоку можно гулять целый день, находясь в совершенно разных пространствах. Многие годы это сооружение считалось одним из самых значимых архитектурных произведений 20го века. Сейчас, если оценивать архитектуру, как объект любования, то Марсельский блок не из лучших. Тысячи подражаний обесценили его образ. Я хочу доказать, что и сейчас он не потерял своей значимости.

В основе создания Марсельского блока лежат две идеи. Одна - пластическая, идущая, видимо, от вилленблоков, и вторая социальная, которую можно отнести к советским домам-коммунам двадцатых. В этой связи заслуживает особого внимания дом М.Гинзбурга - И.Милиниса на Новинском бульваре, где Ле Корбюзье бывал, когда приезжал в Москву в 30тых. Первая идея прослеживается в квартирах и коридорах. Вторая во включенных в здание общественных пространствах.

О квартирах. Дом пронизывают низкие, длинные коридоры, ведущие в жилые квартиры. Их пластическая сложность создаётся цветной покраской стен, заглублением входных дверей и ящиками для операций со стиркой белья. Из коридора можно войти в две двухэтажные квартиры. Одна развивается над ним. Другая под ним. Таким образом, между коридорами расположено два квартирных этажа по 2.28м. в чистоте. Если мы входим в квартиру, развивающуюся наверх, то перед нами передняя, кухня и гостиная 3.36м шириной, частично двухсветная. На втором этаже спальня, нависающая над пространством гостиной и две узкие спальни (детские) по 1.66 м шириной. При входе в такую спальню, у стены расположен умывальник, шкаф и кровать. Дальше, ближе к окну, находится рабочий стол и раздвижная стена. С её помощью можно объединить часть пространства двух комнат. За спальнями и за гостиной находятся глубокие лоджии (в Марселе очень солнечно), что позволяет иметь ширину этого дома более 20ти метров. Возможно, кому-то жить в такой квартире покажется не вполне удобно. Квартира не велика. Главная спальня открыта в гостиную. Малые спальни низкие, узкие и слишком длинные. Но для живущего в квартире происходит постоянная контрастная смена ощущений, благодаря чему создаётся иллюзия сложного, многомерного, и вместе с тем, приватного пространства.

Кроме жилья, Марсельский блок имеет четыре уровня общественных зон. Внизу, на уровне земли, находится входной вестибюль и мощные опоры, которые держат всё здание. Среди этих опор и примыкающей к ним зелени, Ле Корбюзье умудрился передать удивительное ощущение мощи, прохлады и спокойствия, свойственному скорее дубовой роще, чем основанию крупного жилого дома.

Кроме этого, на части 7-го и 8-го этажа, Мастер создает двухсветную улицу, закрытую от лучей солнца лесом вертикальных жалюзи. На двух этажах этой улицы расположены рестораны, магазины и спортзал. Это - совершенно удивительный элемент Марсельского блока. Из низких коридоров с приглушенным электрическим светом житель неожиданно, внутри своего дома, попадает в светлое городское пространство с небольшими кафе и барами. Но и этого мало, житель дома может попасть на крышу в совершенно новую пространственную среду. Это не хитросплетение квартир, не внутренняя улица, не бары, не магазины и не прохладные опоры. Это вид на великолепный простор открытый солнцу, морю и зелёни. Как и любое произведение Ле Корбюзье, крыша представляет собой уникальную скульптурную композицию. Но самое удивительное, что в этой скульптуре удобно разместилась эстрада, детский сад, плескательный бассейн и беговая дорожка. Всё работает на пластику.

Стоя на крыше, у человека создавалось впечатление, что он находится над пропастью, но, подойдя к краю, рядом, под ним, оказывалась узкая беговая дорожка, опоясывающая весь дом. Дорожка снаружи закрывается стеной выше человеческого роста. Это ещё один пространственный изыск. В доме подобных изысков множество, он насыщен ими от крыши до опор основания. Что стоит, например, и пластика фасадов, и их совершенно неожиданная раскраска. Или изящная винтовая лестница в торце фасада. Таким образом, это не просто дом. Пространственных впечатлений может хватить на целый город.

Я несколько раз побывал в Марсельском блоке. «Я люблю свою квартиру, но жить в ней не очень удобно», сказал мне один из жителей. «Дом потрясающий, но ни магазинами, ни ресторанами я не пользуюсь» вторил ему другой. В ресторане сидели туристы. На крыше бегали дети из других кварталов. На одном из этажей появилась гостиница. Так что, работали далеко не все обслуживающие дом системы, придуманные Мастером. Но я часами не мог покинуть здание, телесно ощущая скульптуры его пространств. Это был удивительный учебник «реальной» архитектуры. Если, по выражению Ле Корбюзье, «дом это машина для жилья», то Марсельский блок, скорее экспериментальный концепт-кар, чем удобный буржуазный городской автомобиль. В этой связи изысканные пространства Марсельской единицы интересно сравнить с близким по размеру домом в Ясенево или в Бирюлёво.

Вообще Ле Корбюзье пытался создавать пластические изыски, подчиняя все элементы своих построек некому «Модулору». Эта единая измерительная система, по его мнению, должна была быть принята архитектурным сообществом, на подобие метрической. Он утверждал, что если следовать Модулору, любое здание, любого стиля, будет соразмерно и красиво во всех своих деталях. Многие в шестидесятых и семидесятых увлекались Модулором. Но автоматически красота не получалась. Пользоваться подобным инструментом мог только сам Мастер.

Это сооружение удивительно что-то напоминает. Не остроумные семиотические интерпретации Дженкса, и даже не аналогии с псковскими церквями, на которых настаивает А. Меерсон, а что-то совсем иное. Позже я понял: его аналог - мегалитический дольмен. Их много в Бретани. Вертикально стоящие огромные камни, перекрытые гигантскими плитами. Иногда круглый вход. Верхний камень лежит неровно - один край выше другого. Щели.

Дольмен чаще всего связывают с гробницей. Но некоторые, наиболее крупные, служили жилищем или капищем. Дольмен волнует, поскольку это - исток монументальной архитектуры. Он вне моды, Он вне времени, Он - древнейший акт человеческой воли. Очень подходящий образец для «вечного» творения амбициознейшего зодчего двадцатого века.

Сооружение обладает удивительными пластическими изысками. Но, пожалуй, самое интересное, что мне показалось в этом объекте, наличие внешнего алтаря. Такая простая вещь, а трудно припомнить аналог. Есть фасадные фрески в южнославянских церквях. Есть временные сооружения для массовых молитв, когда паперть становится алтарем. Но наличие в церкви специально созданного внешнего алтаря, кафедры и аналоя - новость. Внешний алтарь довольно прост, но при определенном освещении он удивительным образом приобретает вид фрагмента картин Ле Корбюзье, с четко прописанными фигурами грубо измятых форм.

Пасмурно. На кафедре проповедник. Полное ощущение церковного действия. Пусто. Выглянуло солнце, и тени нарисовали трехмерную живописную картину. Подобные мистические переходы архитектуры в скульптуру и живопись невозможно ни описать, ни до конца осмыслить. Особенно сильно они работают с восточного угла алтарной ниши, там, где кривая стена уходит щелью в небольшую дверь, ведущую внутрь.

Несколько шагов в сторону, и картина резко меняется. С юго-восточного угла начинает мощно работать весь объем. Форма упрощается: видны только белые стены и два ломтя темной крыши. Именно тут возникают ассоциации с дольменом, шляпой, грибом, днищем корабля и т.д. Именно эта угловая точка наиболее запоминающийся образ капеллы.

Южная сторона. Смена декораций. Волнорез, распарывающий пополам крышу, отделяет живописную картину восточной стены от плоскости южного фасада. Южный фасад «работает» контрастами. Высокая световая башня слева от входа; темная тяжелая крыша и потрясающая белая стена, покрытая сетью мелких окон. М.О. Барщ говорил, что когда они, советские конструктивисты, попали в Италию, их потрясла роль детали в архитектуре Ренесанса. Именно деталь примирила их со сталинской классикой. На южном фасаде капеллы нет ни капельниц, ни скоций, ни окантов. Видимо, Ле Корбюзье это понимал и поэтому, им был создан «Модулор». На южном фасаде, ритмизированные модулором окна создают удивительное ощущение мельчайшей его деталировки.

Между стеной и башней (которую хотелось бы видеть колокольней), в нише находится главный вход в капеллу. На дверях (воротах) единственная цветная деталь фасада. Это абстрактная картина Мастера, символизирующая, возможно, божественное происхождение системы Модулор. Сине-красная геометрия. Звезда. Руки. Облака…

Северная сторона «сборная». Состоит из четырех разных частей. Слева открытый алтарь, над которым нависает «кусок» темной крыши. Далее стена с модулорными окнами (близко к южному фасаду). Эту часть фасада пересекает странная железная лестница, напоминающая аварийный выход из кинобудки. Далее две полубашни, фланкирующие ежедневный, рабочий вход в капеллу и закругленная стена, уходящая на западный фасад. Северный фасад явно не парадный. Деловой. Рабочий.

Западная сторона характерна высокой полуцилиндрической световой башней и небольшой лепной выпуклостью, транслирующей своей формой внутренние исповедальни. Перед стеной находится странная скульптурная купель, которая должна принимать во время дождя воду с крыши капеллы. Вода поступает через водомет. Это единственная аналогия с готикой. Однако никаких химер. Водомет выполнен в виде длинных буйволиных ноздрей, навеянных, видимо, Индией, поскольку Чандигарх строился в это же время.

Капелла не выглядит как католический храм, особенно интерьер. В традиционном католическом храме нет свободы воли, нет выбора. Ритм колонн, ритм окон, структура перекрытия - все направлено на алтарь, а дальше, через купол, к Богу. В Роншане все нарочито свободно. Мастер ставит себя выше канона. Точно также Ле Корбюзье поступает с жилыми домами, виллами, музеями. Он вырабатывает свой стиль, свою систему измерений, свой ордер, свою социальную программу и свой церковный канон. В результате в центре молельного храма он ставит не Бога, но свои пространственные амбиции.

Интерьер капеллы - гимн перетекающим пространствам. Свет и тень, в сравнительно небольшом помещении порождают сотни пространственных ощущений. Каждый шаг в сторону открывает новую форму. Формы эти создают удивительный мистический эффект, и, хотя это не традиционный собор, тут хочется молиться. Божественно-возвышенное настроение создается, прежде всего, серией проемов в южной стене. Темно. Свет, проходит через узкие цветные стекла. Восемь скамей на небольшом возвышении, слабо освещенные оконцами. Скамьи, обращенные на восток, находятся в большом пространстве, но, когда садишься на них, оказываешься в некой изолированной мистической зоне. Впереди алтарь, а вдали окно с распятием. Восточный фасад, тот, что снаружи имеет алтарь, покрыт, словно ночное небо, серией мелких «дырок». Дырки эти столь малы, что на фасаде их не видно. Но в интерьере они очень активно «работают», особенно солнечным утром. Важная деталь: между крышей и юго-восточными стенами имеется тонкая неровная щель. Эта щель создает сильнейший световой эффект. Благодаря ему, огромная крыша не давит, но парит над интерьером.

Чудеса внутреннего пространства капеллы этим не ограничиваются. Под высокой башней рядом с исповедальнями находится молельня с небольшим алтарем, открытая во внутреннее пространство. Напротив, в одной из башен северного входа - вторая малая изолированная молельня. Мощный верхний свет растворяется в пространствах этих молелен и затягивает людей из темноты интерьера. Успокаивает. Гипнотизирует. Завораживает.

Несколько неожиданно выглядит северо-восточный угол капеллы с алтарем и хорами, напоминающий фрагмент жилого интерьера. В качестве мелких деталей в этой зоне хороши световые окна северного фасада и ритм ступеней обратной стороны лестницы, ведущей на кафедру.

Подробное описание капеллы, которое я привел, естественно, не дает никакого представления о том, что ощущает человек, осваивая постройку глазом и телом. Музыку можно записать. Записывают балетные движения. Планы, разрезы, фасады, архитектурного сооружения тоже записывают, но пространственные эмоции адекватно транслировать другому человеку пока невозможно. Даже в кино.

Я ежедневно вижу десятки великолепных компьютерных анимаций. Их количество возрастает и обесценивается. Имея удобные проектные компьютерные программы и бесконечное число и построенных образцов, легко компилировать некие формы. Но качество реально построенного объекта всегда будет определяться парадоксами перетекания пространств, форм и поверхностей, а не чертежами и «трёхмерками». Японцы толпами водят школьников на экскурсии по шедеврам современной архитектуры, приучая в натуре ощущать игру пространств. Для культурного человека это также необходимо, как слушать музыку и воспринимать живопись.

Убежден, что в ближайшем будущем невозможно будет инструментально моделировать пространственные ощущения. Вот тут придется вспомнить о великом Мастере и его удивительном свойстве формировать в своей душе пространственные переживания, а затем виртуозно воспроизводить их в натуре. Тогда и наступит новый век славы Роншана, виллы Савой и Марсельского блока, как наступил век возрождения Барселонского павильона, находившихся в забвении многие десятилетия.

Архитектура Новейшего времени с ее богатым арсеналом высокотехнологичных материалов предоставила зодчим прекрасную возможность выявить свою творческую индивидуальность, открыла пути для смелых экспериментов. Талантливый французский архитектор Ле Корбюзье в полной мере воспользовался всеми достижениями технического прогресса, которые стали использоваться как для сооружения настоящих произведений искусства, так и для простых зданий. Строго придерживаясь математических законов, он сам определил основу своего творчества как «одухотворенную, осмысленную конструкцию».

К такому пониманию зодчества Корбюзье шел долгие годы, вырабатывая собственную систему критериев и оценок, применимых ко всякому строению. В частности, он запатентовал как оригинальное изобретение и успешно применил на практике собственную шкалу пропорций, которую назвал Модулор.

Модулор представляет собой шкалу линейных размеров, которые отвечают трем требованиям: 1) находятся в определенных пропорциональных отношениях друг с другом, позволяют гармонизировать сооружение и его детали; 2) прямо соотносятся с размерами человеческого тела, обеспечивают тем самым человеческий масштаб архитектуры; 3) выражены в метрической системе мер и потому отвечают задачам унификации строительных зданий.

При этом Корбюзье хотел соединить достоинства традиционно идущей от человека английской системы линейных мер (фут, дюйм) и более абстрактной, но и более универсальной метрической системы. В итоге довольно сложных геометрических построений архитектор предложил два ряда чисел, находящихся в отношении золотого сечения.
Великий ученый Альберт Эйнштейн так прокомментировал изобретение Корбюзье: «Это система пропорций, мешающая делать плохо и помогающая делать хорошо». Сам Корбюзье сравнивал Модулор с музыкальным инструментом - каждый может пользоваться им в меру своего таланта, но сам он таланта не прибавляет.

Корбюзье сформулировал и так называемые «Пять пунктов современной архитектуры», характеризующих те сдвиги в сторону к строительной технике, которые открывали дорогу для новых архитектурных решений: применение каркасной железобетонной конструкции и, как следствие, - здание на столбах, открытое на первом этаже; крыша-терраса с садом на ней; свободный план; ленточное окно, свободный фасад (с ненесущей стеной-мембраной).

Если же определять архитектуру в более узком значении, то есть в качестве жилья, то и на этот счет у Корбюзье имеется легко запоминающееся высказывание: «Дом имеет два назначения. Во-первых, это машина для обитания, работы, удобства жизни... но кроме того, это - место для обиталища красоты, приносящее нашему уму столь необходимое ему успокоение». И дальше: «Архитектура начинается там, где кончается машина».

Именно таким представлениям о жилище и отвечает 17-этажный дом в Марселе, в котором реализовались идеи Корбюзье о Лучезарном городе, идеи, неизменно присутствовавшие во всех его градостроительных проектах.

Первоначально власти Марселя в 1947 г. предложили Корбюзье построить жилой поселок непосредственно на побережье моря. Архитектор, однако, решил иначе. Он задумал дом как целостный организм с разнообразными функциями, определяющими быт его обитателей. Такое решение имело целью создать равновесие между индивидуальным и коллективным, что было для Корбюзье одним из главных условий полноценного жилища.

Таким образом, вместо проекта двадцати-тридцати домиков на его чертежной доске стали вырисовываться контуры одного здания, в 337 квартирах которого смогли бы жить 1600 человек. Идея «проста, как все гениальное. По словам Корбюзье, «проблема жилища волнует сегодняшнее общество, которое отбрасывает дедовские ограничения и жадно стремится создать новые условия, способные уравновесить напряженность современной жизни».

Вообще-то, сосредоточение разбросанных домов в одном блоке, с точки зрения экономической, не давало особой выгоды, но все же имело свои преимущества. Во-первых, из всех квартир открывался прекрасный вид на море, что в ином случае оказалось бы привилегией нескольких домов, а во-вторых, здание предоставляло каждому жильцу больше удобств, чем обычные дома, в том числе и 26 видов мест общего пользования.

И это лишь часть преимуществ здания, которое получило название «Жилая единица» (по-французски «Unite d"Habitation»). К этому надо добавить, что в нем было создано 23 различных типа квартир - от однокомнатной до квартиры «для семей с восемью детьми». Отдельные квартиры различной площади имели высоту в два этажа, т. е. 4,56 м, соразмерно высоте в 2,26 м, обычной для крестьянских домов от Швейцарии до греческих островов. В двухэтажных квартирах комнаты ориентированы на обе стороны.

Но и это не самое главное. Новаторство проекта заключалось скорее в его обширных общественных учреждениях. Наиболее интересно в этом здании размещен торговый центр, который находится на средних этажах. Это настоящая «центральная торговая улица», которую можно сразу узнать по солнцезащитным экранам высотой в два этажа. Здесь размещены самые разнообразные магазины (овощной, гастрономический, табачный, парфюмерный), прачечная, химчистка, дамская и мужская парикмахерские, почта, газетные киоски, рестораны, кинотеатр и даже небольшая гостиница. Вместе с вертикальными рядами квадратных окон лестничных клеток они определяют масштабность и выразительный облик всего здания, чьи параметры довольно внушительны - 140x24 м при высоте 56 метров.

На верхнем, 17-м этаже расположены ясли на 150 мест. Пандус непосредственно ведет на террасу крыши с комнатой отдыха, плавательным бассейном и несколькими удобными площадками для игр. Корбюзье настоял на том, чтобы здесь поставили, казалось, совсем «лишнюю» белую стену. Она предназначалась для того, чтобы детям было на чем рисовать цветными мелками.

Другая часть террасы на крыше предоставлена взрослым. На ней имеется частично крытая площадка для гимнастических занятий и открытая спортивная площадка. С северного торца здания большая бетонная плита служит защитой от сильного северного ветра - мистраля, а также фоном для театральных представлений на открытом воздухе.

О таком подходе к жилищу Корбюзье говорил: «Это мост, переброшенный в наше время из Средневековья. Это не архитектура для королей или князей, это архитектура для простых людей».
Пластические качества «Жилой единицы» делают здание уникальным с архитектурной точки зрения. В руках Ле Корбюзье аморфный грубый бетон приобрел признаки естественного камня. Глубокая бетонная поверхность применена везде, где с ее помощью можно было усилить пластику отдельных элементов сооружения. Любое изменение средиземноморского освещения особенно зримо отражается на грубых поверхностях вентиляционных шахт и башнях лифта, расположенных на крыше, что превращает эти утилитарные конструкции во впечатляющие скульптурные монументы.

В «Жилой единице» использованы только интенсивные чистые краски. Правда, Корбюзье воздержался от окраски фасада, расписав только боковые стенки балконов в красный, зеленый и желтый цвета. Так же ярко и нарядно выглядят искусственно освещенные длинные переходы «внутренней улицы».
Кстати, на одной из бетонных стен помещен рельеф, изображающий человека с поднятой левой рукой рядом со шкалой размеров Модулора. Эта эмблема с полным правом занимает свое место у подножия дома, который с начала до конца спроектирован в пропорциях на основе Модулора.

Некоторые детали комплекса безгранично обогащают прелесть и поэтичность сооружения. Это отдельные железобетонные колонны и балки, а также металлические конструкции из стальных или гнутых алюминиевых профилей, перфорированные ограждения лоджий из вибробетона. Здание поставлено и построено так, что летом в средиземноморскую жару в квартирах прохладно. С одной стороны окна выходят на море, а с противоположной видны горы.

Казалось бы, строительство привлекательного во всех отношениях жилого здания должно было осуществляться без особых осложнений. Но все вышло как раз наоборот. Как признавался сам Корбюзье: «Строительство жилого дома в Марселе было полем битвы. Какое жестокое испытание. Надо было обладать огромной выдержкой!.. Марсель - это шесть лет борьбы. Но это и награда за сорок лет исканий: это итог труда всей жизни и бескорыстной помощи армии преданных, полных энтузиазма молодых архитекторов, французов и прибывших со всего света. Терпение, упорство и скромность в исканиях и поступках. Труд без громких слов. То был эксперимент. Семь последовательно сменивших друг друга министров разрешали это строительство, некоторые только мирились с ним, другие ему активно помогали».

Именно в силу эксперимента даже после открытия этого здания в 1952 г. французское правительство отнеслось к нему скептически и, не решившись сдавать в аренду квартиры и магазины, потребовало их продажи, чтобы переложить риск на плечи жильцов и владельцев магазинов.

Но десятилетия шли за десятилетиями, и уже в 1970-х годах то, что казалось необычным и даже вызывающим в творчестве Корбюзье, стало классикой архитектуры. Уже ни у кого больше не вызывает сомнений, что «Жилая единица» оказала огромное влияние на формирование умов последующего поколения архитекторов. Она помогла освободить архитектора и планировщика от представления о доме как о простой сумме отдельных квартир и расширить его до более широких рамок коллективного человеческого жилища, в котором «социальное воображение получило свое трехмерное воплощение». Лучшим доказательством признания мастерства великого зодчего XX в. служит тот факт, что марсельцы давно уже перестали называть строение сухим термином «Жилая единица», они именуют его просто «Дом Ле Корбюзье». И сегодня по числу посещений туристами это здание уступает лишь знаменитым замкам в долине Луары.