Иван Васильевич родился в 1440 г. и был вторым сыном Василия II Васильевича и Марии Ярославны. Детство Ивана пришлось на время феодальной междоусобицы, в которой его отец сохранил трон, но потерял зрение (его ослепили) и получил прозвище Темный. Иван с малолетства помогал отцу. Его обвенчали с тверской княжной Марией Борисовной в политических целях, когда ему было 12, а ей 10 лет. Сын от этого брака умер, не дожив до 30 лет.

Иван III разрывает ханскую грамоту и топчет басму перед ханскими послами

Вторым браком Иван женился на Софье (Зое) Фоминишне Палеолог, племяннице последнего византийского императора. Брак имел большое политическое значение: русский правитель считал себя законным правопреемником византийских императоров. Многие авторы считают, что изображение двуглавого орла, который является гербом современной Российской Федерации, было заимствовано у династии Габсбургов, именовавших себя императорами Священной Римской империи. Иван III стремился показать Габсбургам возросшую роль своего государства и его международное значение. Московский правитель отказался принять от Габсбургов королевскую корону, заявив их послу, что он и так «Государь всея Руси». Принятие королевского титула из рук императора означало бы установление вассальной зависимости России от империи. Со временем двуглавый орел стал символизировать геополитическое положение России – местонахождение и в Европе, и в Азии, между западной и восточной цивилизациями.

Правление Ивана III (1462-1505) было по существу самым продолжительным в истории русского государства. Иван IV Грозный, внук Ивана III, формально правил 51 год (1533-1584), но фактическим правителем государства являлся только с 17 лет, после венчания на царство (1547-1584), то есть 37 лет. 43 года, как и Иван III, находился на троне Петр Великий (1682-1725), если считать с 10 лет, когда его провозгласили царем. Реальным же самодержавным правителем Петр I стал в 1696 г., когда умер его соправитель Иван V. Около 30 лет управляли государством Олег, Ярослав Мудрый, Василий I, Михаил Федорович Романов, И. В. Сталин.

За свое продолжительное правление Иван III успел сделать очень многое. «Здесь конец нашему рабству», – подвел итоги событиям осени 1480 г. H. M. Карамзин, имея в виду прежде всего «стояние на реке Угре». Русская православная церковь не любила Ивана III за властный характер и первую в истории нашей страны попытку секуляризации (перевода в государственную собственность) церковных земель. Иван Васильевич, окончательно освободивший русский народ от иноверного (мусульманского) ордынского ига, церковными кругами изображался в событиях осени 1480 г. как нерешительный, медлительный, почти трусливый государственный деятель. Если Дмитрия Донского «награда» нашла через 600 лет, то до канонизации Ивана III дело пока не дошло. Более убедительно мнение специалистов-историков, прежде всего Ю. Г. Алексеева, представлявших действия великого князя Московского как блестящий финал его усилий. Ему удалось создать такие дипломатические, военно-политические, морально-психологические предпосылки и сконцентрировать такие силы, что одной демонстрации мощи Московского княжества оказалось вполне достаточно для победы.

Существует версия о том, что избавление от власти Орды произошло еще раньше. В 1471 г. московские войска разгромили новгородское войско на реке Шелони, что не понравилось Ахмату, так как он собирался дать ярлык на княжение в Новгороде своему ставленнику. Ахмат, желая наказать Москву, в 1472 г. с большими силами двинулся в карательный поход и даже сжег город Алексин. Однако подоспевшие московские войска не дали ордынским войскам переправиться через реку Оку. Затем Ахмат вообще отступил («побеже»), опасаясь сражаться с русскими войсками. День отступления Ахмата, 1 августа 1472 г., можно рассматривать как конец ига, так как после этого Иван III перестал платить дань. Осенью 1480 г. ситуация просто повторилась, но уже на реке Угре. «Приукрашивать облик Ивана III нет ни необходимости, ни возможности. Его образ не окружен поэтическим ореолом. Перед нами – суровый прагматик, а не рыцарственный герой. Каковы бы ни были личные переживания и чувства великого князя Ивана Васильевича, он умел их держать при себе, и они навсегда остались тайной для потомков, как, возможно, и для современников…

Он был, прежде всего, „разумный самодержец“, как определил его величайший русский поэт. Сын своего времени, беспощадный с врагами, он был чужд изощренной жестокости Людовика XI и религиозного фанатизма Фердинанда Арагонского. Не романтическое вдохновение, а трезвый расчет, не сердечные влечения, а работа ума руководили им в главном деле его жизни – возрождении единства и независимости Русской земли. В психологическом облике первого государя всея Руси на первый план выступают такие черты, как осмотрительность, проницательность и дальновидность в сочетании с широким кругозором, стратегической масштабностью мышления и исключительной твердостью и последовательностью в достижении поставленных целей. Он не поражал воображения современников ни личной воинской доблестью, как его прославленный прадед, ни кровавыми театральными эффектами, как печально знаменитый внук. Он не отличался ни традиционным благочестием хрестоматийного князя русского Средневековья, ни нарочитым новаторством Петра Великого. Сила ясного ума и твердость характера – вот его главное оружие в борьбе с многочисленными врагами. Его можно назвать неутомимым тружеником, шаг за шагом идущим по избранному пути, преодолевая все преграды…

История знает не многих деятелей, добившихся таких прочных и масштабных успехов, так повлиявших на судьбы своей страны. Обновленная, возрожденная великая Русская держава (в феодальном ее понимании) – главный итог многолетнего великокняжения первого государя всея Руси».

Иван III добился дипломатического признания своего государства, начал борьбу за возвращение территорий, утраченных еще в XIII в. Он заложил основы централизованного управления, создал первые органы центрального государственного управления – Казну и Дворец. В 1497 г. Иван III утвердил новый свод законов – Судебник, заменивший Русскую Правду. Судебник впервые ограничивал переходы крестьян от владельца к владельцу одним сроком в году: неделя до и неделя после Юрьева дня (26 ноября). При Иване III территория Московского княжества увеличилась в 6 раз и составила 2,6 млн квадратных километров. Хотел Государь всея Руси забрать в казну часть церковных земель, но преодолеть сопротивление церкви не мог. Большую часть земель он закрепил за своим первым сыном от второго брака Василием, что стало важным фактором недопущения нового витка междоусобной борьбы.

В 1492 г. Иван Васильевич заключил с Ливонским орденом перемирие на шесть месяцев. За это время напротив ливонского форпоста Нарва на другом берегу реки Наровы был выстроен русский форпост, получивший название Иван-город. И кто знает, где бы проходила сейчас граница с Эстонией, если бы Иван Васильевич еще в XV в. об этом не позаботился?

Скончался Иван III в 1505 г., судя по описаниям, от инсульта, пережив вторую жену. При жизни многие его боялись, уважали, чтили и называли Иваном Великим.

(Если вам нужны КРАТКИЕ сведения о конце татарского ига над Русью, прочтите статью "Россия и татары при Иване III " из Учебника русской истории академика С. Ф. Платонова)

Москва и татары в начале княжения Ивана III

Зависимость Москвы от хана при Иване III приходила к концу. Близился конец татарского ига. Золотая Орда была уже совсем не то, что прежде: незадолго пред тем от нее отпало два ханства – Казанское и Крымское. Хотя великий князь и давал большие дары ордынским послам, но давал, сколько хотел; стало быть, этого нельзя назвать настоящей данью; однако хан все еще считал татарское иго над Русью существующим, видел в великом князе московском своего данника и требовал от него знаков покорности. Есть известие, что ордынские послы явились в Москву с ханскими грамотами и басмой (изображением хана); великий князь должен был преклоняться пред басмой и, стоя на коленях, слушать чтение ханской грамоты. Иван Васильевич обыкновенно уклонялся от этого унизительного обряда – сказывался больным. Но раз, когда татарский хан Ахмат особенно настойчиво потребовал дани, Иван Васильевич не вытерпел, изломал басму, разорвал грамоту, стал в гневе топтать ее ногами а послов велел умертвить; только одного оставил в живых и сказал ему:

– Иди, объяви хану, что, если он не оставит меня в покое, с ним будет то же, что случилось с басмою!

Иван III топчет ханскую басму. Картина Н. Шустова

Иван III проявил этим явное стремление положить конец татарскому игу. Хотя неизвестно, насколько правдив вышеприведённый рассказ. Трудно и поверить, чтобы хан мог требовать от такого сильного государя, как Иван Васильевич, поклонения пред своей басмой. Поводов к вражде и безтого было довольно. Крайне расчетливый, даже скупой, Иван Васильевич едва ли мог ублажать татарского хана особенно щедрыми дарами; гордая Софья Фоминишна , без сомнения, желала, чтобы и помину не было о татарском иге над Москвой: она добилась того, что ханским послам не позволили жить в прежнем почете в Кремле. Притом и литовский великий князь подстрекал хана к войне с Москвою. Еще в 1472 г. Ахмат напал было на московские владения; удалось ему сжечь один только город, а затем он ушел назад.

Стояние на Угре 1480 и конец татарского ига

Но в 1480 г., когда у Ивана Васильевича возникли сильные распри с братьями, хан условился с Казимиром Литовским общими силами ударить на Москву. Татары желали восстановить своё иго над Русью. Иван Васильевич вовремя принял все меры к защите: помирился с братьями, пообещал им прибавку к их уделам; послал большой отряд войска с воеводой Ноздреватым и крымским царевичем Нордоулатом на судах вниз по Волге, чтобы врасплох напасть на беззащитную столицу Ахмата – Сарай. Крымский хан Менгли-Гирей, верный союзник Ивана, обязался помогать ему. Со всех концов московской земли стала собираться и русская рать против татар. Сила собралась громадная. Русские жаждали положить конец татарскому игу. В числе воевод был знаменитый Даниил Холмский; при войске был и сын великого князя Иван Иванович... Главное начальство над всем ополчением взял на себя великий князь. Дело, видимо, предстояло большое. Народ был в сильной тревоге. Стали ходить слухи о разных дурных приметах, о зловещих знамениях: в той стране, куда шли татары, звезды падали на землю, словно дождь; в Москве колокола сами собою звонили; в одной церкви обрушился верх. Все это сильно пугало суеверный люд. Москва стала готовиться к защите на случай осады татарами. София Фоминишна выехала из Москвы в более безопасное место, на Белоозеро; с нею Иван Васильевич отправил и свою казну; но мать великого князя, инокиня Марфа, пожелала остаться в столице и разделить с населением грозящие ему от татар опасности. За это ее очень хвалили в народе – видели в ней настоящую русскую женщину.

Иван Васильевич отправился к войску, которое уже стояло отрядами по Оке и Угре. Нападение Ахмата, подошедшего к Угре с громадной ордой, напоминало нашествие Мамая. Ждали все битвы с татарами, подобной Куликовской . Духовенство ревностно побуждало воинов и благословляло их на бой с погаными, чтобы не допустить их разорять Русскую землю и окончательно избавиться от татарского ига. Но война была совсем не по душе осторожному и расчетливому Ивану Васильевичу: победа зависит нередко от простой случайности, от счастья, а он смело действовал только там, где можно было рассчитывать наверняка. Велика была у него рать, но и ханская орда была не меньше. На беду, нашлись еще и между советниками великого князя малодушные люди, «богатые сребролюбцы, ожиревшие предатели», как называет их летописец, которые усиливали его нерешительность перед татарами: они напоминали ему о том, как Дмитрию Донскому пришлось искать спасения от Тохтамыша , Василию Дмитриевичу – от Едигея ; напоминали ему о плене его отца. И вот, в то время как в Москве все ждало с нетерпением отрадных вестей из войска и конца татарскому игу, неожиданно приезжает сюда сам с Угры Иван Васильевич, главный вождь, приказывает сжечь вокруг столицы посады, посылает звать к себе из войска и сына своего, и князя Холмского. Все это показывало, что он не надеется устоять в бою с татарами, что опасается их набега на Москву. Народ пришел в ужас. Поднялся ропот:

– Князь покидает войско, робеет, – говорили недовольные, – сам разгневал хана – не платил ему выхода (дани), а теперь опять выдает нас татарам и игу.

В Кремле встретили великого князя митрополит и ростовский владыка Вассиан. Вассиан сильно корил великого князя, назвал его даже бегуном, говорил ему:

– Вся кровь христианская падет на твою голову за то, что ты выдаешь христианство, бежишь без бою с татарами. Чего боишься смерти? Не бессмертный ты человек, а смертный; а без року смерти нет ни человеку, ни птице, ни зверю. Дай мне, старику, войско. Посмотришь, уклоню ли я лицо свое пред татарами!

Недовольство в Москве было так велико, что Иван Васильевич не остановился даже в Кремле, а жил в Красном Сельце под Москвою. Ни Холмский, ни сын, стоявшие на Угре в войске против татар, к нему не ехали, несмотря на его приказы.

– Умру здесь, а к отцу не пойду, – говорил молодой князь.

Стояние на реке Угре. 1480

Убедился Иван Васильевич, что надо покориться общему желанию, и, сделав некоторые распоряжения на случай осады Москвы татарами, снова отправился к стоявшему на Угре войску. Благословляя великого князя на свержение татарского ига, митрополит ободрял его и между прочим сказал:

– Мужайся и крепись, сын духовный, не как наемник, но как пастырь добрый, полагающий душу свою за овцы, постарайся избавить врученное тебе словесное стадо Христовых овец от грядущего ныне волка. Господь Бог укрепит тебя, поможет тебе и всему твоему христолюбивому воинству.

«Стояние на Угре» продолжалось. Иван Васильевич прибыл в стан; но все-таки природная его нерешительность и робкие советники опять взяли верх: он пытался покончить дело с татарами миром. Завязались переговоры. Отправлен был посол к расположившемуся по ту сторону Угры хану с дарами и челобитьем, чтобы он «пожаловал свой улус, не велел бы его воевать». Хан обрадовался: он побаивался и сам вступать в решительный бой с сильною московскою ратью, а литовская помощь не приходила.

– Жалую Ивана, – приказал хан сказать в ответ, – пусть он приедет бить челом, как делали предки его.

Это означало бы восстановление татарского ига. Иван Васильевич, конечно, не поехал. Тогда хан умерил несколько свои требования и послал сказать:

– Сам не хочешь ехать, так сына или брата пришли!

Это требование также не было исполнено. Подождав напрасно ответа, Ахмат послал в третий раз сказать:

– Если сына и брата не хочешь прислать, то пришли для переговоров Никифора Басенкова.

Этого боярина татары очень любили: он был уже раз в Орде и щедро их одаривал.

Неизвестно, как бы поступил Иван Васильевич; но в то время пришло к нему послание Вассиана – оно прервало переговоры.

В своем длинном и красноречивом послании Вассиан, побуждая Ивана III положить конец татарскому игу, писал между прочим следующее:

«Ныне слышим, что татарин Ахмат уже приближается и губит христиан, а ты пред ним смиряешься, о мире молишь, а он гневом пыша твоего моления не слушает, вконец хочет разорить христианство. Дошел до нас слух, что прежние лживые советники советуют тебе не противиться врагам, отступить и оставить словесное стадо Христовых овец на расхищение волкам. Молюсь твоей державе, не слушай их! Что советуют тебе эти льстецы лжеименитые, которые думают, будто они христиане? Советуют бросить щиты и без борьбы с окаянными сыроядцами предать христианство, свое отечество и подобно беглецам скитаться по чужим странам. Помысли, великомудрый государь, от какой славы в какое бесчестие сведут они твое величество, когда погибнет народ тьмами, а церкви Божий будут разорены и поруганы татарами. Кто каменносердечный не восплачется об этой погибели? Убойся же и ты, пастырь! Не от твоих ли рук взыщет Бог эту кровь? Не внимай, государь, людям, хотящим честь твою преложить в бесчестие, хотящим, чтобы ты стал беглецом, назывался предателем христианским; выйди навстречу безбожным агарянам-татарам, поревнуй прародителям твоим, великим князьям, которые не только обороняли Русскую землю от поганых, но чужие страны покоряли – говорю об Игоре, Святославе, Владимире Мономахе, который бился с окаянными половцами за Русскую землю, и о многих других, о которых ты лучше моего знаешь. А достохвальный великий князь Дмитрий, твой прародитель, какое мужество и храбрость показу над теми же окаянными сыроядцами. Сам впереди бился, не щадил жизни своей для избавления христиан, не побоялся множества татар, не сказал сам себе: «У меня жена и дети и много богатства. Если и землю мою возьмут, то поселюсь в другом месте». Но не колеблясь воспрянул на подвиг, наперед выехал и стал лицом к лицу против окаянного татарского воина Мамая , желая исхитить из уст его словесное стадо Христовых овец. За то и Бог послал ему на помощь ангелов и святых мучеников; за то и до сих пор Дмитрий славится не только людьми, но и Богом. Так и ты поревнуй своей прародителю, и Бог защитит тебя; если же ты с воинами до смерти постраждете против татар за православную веру и святые церкви, то блаженны будете в вечном наследии... Но, быть может, ты опять скажешь, что мы находил под клятвою прародительской – не поднимать на хана рук, то знай, что клятву, данную поневоле, нам велено разрешать, и мы прощаем, разрешаем, благословляем тебя идти на Ахмата, не как на царя, а как на разбойника, хищника, богоборца: лучше, обманувши его, спасти жизнь, чем, соблюдая клятву, погубить все, т. е. пустить татар в землю на разорение и истребление всему христианству, на запустение и осквернение святых церквей и уподобиться окаянному Ироду, который погиб, не желая преступить клятвы. Какой пророк, какой апостол или святитель научил тебя, великое христианского царя, повиноваться этому безбожному, оскверненному, самозваному татарскому царю? Бог не столько за грехи, сколько за недостаток упования на Него, напустил на прародителей твоих и на всю землю нашу окаянного татарина Батыя, который разбойнически завладел нашей землей, поработил нас и воцарился над нами, не будучи царем и не от царского рода. Тогда мы прогневали Бога, и Он разгневался на нас, как чадолюбивый отец, а теперь, государь, если ты надеешься от всего сердца и прибегаешь под крепкую Его руку, то помилует нас милосердный Господь...»

В. Верещагин. Продажа русского ребенка-невольника в татарское рабство

Но как ни было убедительно и красноречиво послание Вассиана, Иван Васильевич все-таки не решился вступить в открытый бой с татарами, чтобы положить конец татарскому игу путём кровавого сражения. Когда река Угра, разделявшая русских от врагов, замерзла, и татары легко могли перейти ее по льду, великий князь дал приказ своим полкам немедленно отступать. Ужас обуял тогда ратных людей: они могли подумать, что татары уже перешли Угру и окружают их. Отступление русских было так поспешно, что походило на бегство. Но Ахмат и не думал их преследовать; татарам было не до того: они были босы и ободраны, по словам современников, а в то время наступали морозы. Помощи от Литвы хану не было. Могли дойти до него и недобрые вести из Орды. Отряд русских воинов, под начальством Ноздреватого, в это время напал на беззащитный Сарай и разграбил его. Так было дело или иначе, но хан с татарской ордой своей 11 ноября поспешно пошел от Угры назад и, проходя по литовским владениям, разорял и грабил их, злобясь на Казимира за то, что тот вовремя не помог ему и не соединился на Угре с татарами.

Великий князь торжественно вернулся в Москву. Все радовались, что дело с татарами обошлось так легко. «Не человек нас оборонил, – говорили в народе, – а Бог и Пречистая Богородица».

1480 год, год стояния на Угре, считается последним годом владычества татар над Русской землей. Татарскому игу над Москвой пришёл конец.

Мемориал в честь стояния на Угре 1480. Калужская область

Отношения Ивана III с Крымом и Казанью

Вскоре после стояния на Угре в Москву пришла радостная весть, что желавший восстановить это иго Ахмат погиб в борьбе с другой враждебной ему татарской ордой (6 января 1481 года). А двадцать лет спустя Кипчацкое царство (Золотую Орду) разгромил крымский хан Менгли-Гирей, союзник Москвы.

Менгли-Гирей постоянно враждовал с Золотой Ордой и потому дорожил союзом московского великого князя, чтобы заодно действовать против общего врага. В 1475 году турки покорили Крым, и крымский хан стал подручником султана, который мог сменить его, когда вздумается. А в случае такой беды Иван Васильевич мог дать у себя убежище своему старому союзнику. Стало быть, у татарина Менгли-Гирея были причины дружить с Москвою, и Крымская Орда до поры до времени была неопасна для нее.

Русские не только освободились от татарского ига, но и сами стали подчинять себе остатки распавшейся Орды. Скоро и Казань утратила свою независимость. Когда здесь начались усобицы, Иван Васильевич вмешался в дела казанских татар. В 1487 году русское войско осадило Казань, и казанцы должны были принять хана из рук Ивана Васильевича. Ханом был посажен Магмет-Аминь, как подручник великого князя московского. Около этого же времени были покорены земли на северо-востоке – Пермская область и приуральские земли.

Порой в хитросплетениях истории чёрт ногу сломит, а люди тем более. Существовали в Москве два урочища с почти одинаковыми названиями: Болвановка и Болвановье, которые подчас путают. Среди различных версий происхождения названия основной является та, что утверждает - мол стоял там когда-то языческий идол или попросту болван. Я побывал в Болвановке, что находится в Замоскворечье, у храма Спаса Преображения на Болвановке.

Существует предание, что именно на месте храма находился Ордынский посольский двор в Замоскворечье, который был переведён сюда из Кремля в 1365 году, когда земли на месте бывшего посольского двора в Кремле были пожалованы митрополиту Алексию за исцеление матери хана Джанибека Тайдулы и на них был основан Чудов монастырь. А затем Чудов монастырь основал поселение на Волге из которого вырос город Хвалынск Хвальбуны яблочного края . Вокруг Ордынского посольского двора в Замоскворечье образовалась своеобразная татарская слобода, тем более что здесь проходила торная дорога из Москвы в Золотую Орду. От тех времён сохранились названия Татарской, Большой и Малой Ордынской улиц, да и первая мечеть появилась в этих краях.

Согласно другому преданию именно на этом месте в 1476 году князь Иван III уничтожил ханскую басму и втоптал её в землю, символизируя эти отказ от уплаты дани, которую врочем не платил уже несколько лет до этого символического жеста. Существует несколько картин на эту тему.

Самое удивительное, что историки сами никак не могут определиться что-же там великий князь топтал. Русский историк Дмитрий Иванович Иловайский (1832-1920) в своей работе "Вопрос о ханской басме" (Русский архив, 1897 № 3) рассказывает откуда растут ноги у этого предания и приводит несколько теорий по поводу басмы.

Оказывается эта история про топтание басмы, которая называлась "История о Казанском царстве", была впервые напечатана в Петербурге в 1791 году, хотя написана была в XVI веке. В словарях написано, что "басма -печать с изображением хана" , кто-то считает что это была грамота. Илловайскому понравилась следующая теория: "Ханская басма была ни что иное, как деревянный ларчик, двенадцати дюймов в длину и пяти в ширину, наполненный растопленным воском, который окрашивался в тот или другой цвет, смотря по желанию хана. На этой восковой массе, пока не совсем застывшей, оттискивалась ханская стопа прямо давлением босой ноги. На такой оттиск клалась подушечка, сшитая из дорогой материи и набитая, пропитанною запахом мускуса, хлопчатою бумагою. Ларчик закрывался высокою крышкою и завертывался в шелковую материю, затканную золотом и серебром. Для пути его вкладывали в кожаный мешок, который вьючился на богато убранного и покрытого пурпуровою попоною верблюда. Этого верблюда вел особо для того назначенный чиновник, а для стражи и почета его окружали двенадцать ханских знаменоносцев или уланов".

На этом месте появился сначала один храм во имя Георгия на Яру, датой основания считается 1465 год. Затем в 1635 году второй - церковь Спаса Преображения, которая была построена матерью царя Михаила Федоровича инокиней Марфой. Вокруг храма образовалась "Красная царицына и великой княгини слобода". Затем деревянные храмы сменились каменным. После революции храм закрыли в 1930 году. Посшибали кресты купола в 1932 году. В 1991 году вернули верующим. Судя по строительным лесам - здесь до сих пор идёт ремонт.

Во дворе симпатичная деревянная колокольня.

mi621 пишет:

Долго думал, чего поинтереснее закинуть. Вот тут есть, что поковырять. И по событиям. К примеру, “Иван III топчет ханскую басму” написана на основе легенды лет через 70 после “стояния на Угре”. В действительности ханские послы к Ивану с таким поручением не приезжали и никакую грамоту-басму он в их присутствии торжественно не рвал.
Иван III не стремился сражаться с противником. Хан Ахмат далеко, за сотни километров, а супруга Ивана, великая княгиня Софья, бежит из Москвы, за что удостаивается от летописца обличительных эпитетов. Мало того, одновременно в княжестве разворачиваются некие странные события. “Повесть о стоянии на Угре” повествует об этом так: “В ту же зиму вернулась великая княгиня Софья из побега, ибо она бегала на Белоозеро от татар, хотя никто за ней не гнался”. И далее – еще более загадочные слова об этих событиях, фактически единственное упоминание о них: “А тем землям, по которым она бродила, стало хуже, чем от татар, от боярских холопов, от кровопийц христианских. Воздай же им, Господи, по коварству их поступков, по делам их рук дай им, ибо возлюбили они больше жен, нежели православную христианскую веру и святые церкви и согласились они предать христианство, ибо ослепила их злоба”
И по численности. Трудно, конечно, но прикинуть можно. И отчего Орда, ну никак не ставшая хреновее с батыевых времён, так облажалась.

Рейнгольд Гейденштейн, историк и дипломат, статс-секретарь короля Стефана Батория пустил в ход свою авторскую выдумку о том, что к свержению монголо-татарского ига Иван 3 был побуждён "речами умной женщины Софии Греческой". Получается, что она его заставила, а без неё и её энергии, и ига бы не свалили. Во как...
Эта выдумка Гейденштейна подхваченная французским историком Жаком Огюстом де Ту, получила впоследствии широкое распространение в исторической литературе. Потом пошли "наворачивать" в отношении басмы татарской и прочего...С чего Ивану 3 было эту басму рвать и топтать? Он дипломат был хороший и до такого поступка не опустился бы.

Теперь, что касается отъезда Софьи сначала в Дмитров, а потом на Белоозеро. Она отбыла перед нашествием татар с детьми, боярами, двором и казной по приказу самого Ивана 3, поскольку учитывалась опасность прорыва орды Ахмед-хана к Москве. Такой ход княжеского дома не все на Руси поддержали. Посчитали это проявлением малодушия и трусости. Получалось по их мнению, что княжеская семья бросает Москву и бежит, а о защите родины не думает. Софья этой же зимой вернулась в Москву...Выждали пока всё нормализуется и вернулись...Софью не любили в Москве. Считали её очень умной, гордой, ну и наплели на неё летописцы тамошние всякого разного из-за неприязни. Что там такого криминального эта женщина могла со своей дворней наделать за короткий срок в местах куда она приехала? Наверное порядок начала наводить, а это и не понравилось местным аборигенам, вот и начали ныть...

Юрий Кривошеев, доктор исторических наук

А. Д. Кившенко. Иоанн III разрывает ханскую грамоту и топчет басму перед татарскими послами

События, связанные с окончанием даннической зависимости Руси от Орды, широко отражены в отечественной научной, популярной и художественной литературе. Мимо них не прошли и представители русского изобразительного искусства.

Так, на картинах художников XIX века Н. Шустова и А. Кившенко ярко и образно изображена сцена в кремлёвских палатах, предварявшая военное вторжение на Русь хана Ахмата. На них, гордо вставший с трона, великий князь Иван III Васильевич разрывает и топчет ханскую грамоту (а у Кившенко ещё и некую басму). Негодующие татарские посланники (равно как и окружение князя) хватаются за оружие. Вот-вот произойдёт схватка…

Специалистам известно и изображение этой ситуации в летописном варианте — в так называемом Казанском летописце. Там восседающим на троне Иваном III к ногам татар брошен чей-то портрет (по всей видимости, какого-то их почитаемого предка). Как мы увидим далее, такая художественная несогласованность в представлении «яблока раздора» (грамота, басма, портрет?) между Русью и Ордой, Иваном III и Ахматом вызвана состоянием источников и их интерпретацией историками.

К этим проблемам мы и обратимся.

Иван III Васильевич

В историографии событий 1480 года на Угре сложилась традиция деления источников на репрезентативные и, так сказать, маргинальные. К последним обычно относят известия такого памятника русской письменности середины XVI века, как «История о Казанском царстве» — она же Казанский летописец. Такое отношение к нему связано как минимум с двумя обстоятельствами. Во-первых, с более поздним по сравнению с летописными и иными источниками (часть которых современна событиям) происхождением. А во-вторых, с трудностью интерпретации ряда мест: их информация, как считается, плохо коррелирует с сообщениями других источников.

Вызывающий сомнения текст находится уже в начале Казанского летописца в главе, которая называется «О послехъ, отъ царя пришедшихъ дерзосне къ великому князю Московскому, о ярости царёве на него и о храбрости великого князя на царя». Приведём этот текст в части, нас интересующей:

«Царь Ахматъ… посла къ великому князю Московскому послы своя, по старому обычаю отецъ своихъ и зъ басмою, просити дани и оброки за прошлая лета. Великий же князь ни мало убояся страха царёва и, приимъ басму лица его и плевав на ню, низлома ея, и на землю поверже, и потопта ногама своима, и гордыхъ пословъ его всехъ изымати повеле, пришедшихъ къ нему дерзостно, а единаго отпусти жива, носяща весть къ царю, глаголя: «да яко же сотворилъ посломъ твоимъ, тако же имамъ и тебе сотворити, да престаниши, беззакониче, отъ злаго начинания своего, еже стужати». Царь же слышавъ сия, и великою яростию воспалися о семъ, и гневомъ дыша и прещениемъ, яко огнемъ и рече княземъ своимъ: «видите ли, что творитъ намъ рабъ нашъ, и како смеетъ противитися велицеи державе нашеи безумныи сеи». И собрався (в) Велицеи Орде, всю свою силу Срацынскую … и прииди на Русь, къ реце Угре…».

Лучшее объяснение, к которому прибегают историки, характеризуя этот фрагмент (а равно примыкающие к нему далее), — это то, что он представляет собой легендарное (Г. В. Вернадский, Я. С. Лурье) или фольклорное (Н. С. Борисов) изложение событий. И, следовательно, не вполне надёжен как исторический источник.

Спора нет, фольклорно-легендарные нотки здесь звучат. Но разве это исключает отображение действительно имевших место событий?

Дипломатические переговоры, предварявшие «стояние на Угре» — это реальность, засвидетельствованная рядом летописей. Особенно обстоятельно рассказывает нам о русских посольствах «з дарами» и с «тешью великой» Успенский летописец (конец 1480-х годов) и Вологодско-Пермская летопись (около 1500 года). И «нет, кажется, ничего невероятного в известии Истории, что ханские послы «пришли дерзостно» в Москву перед походом 1480 года».

Говорят, что находившийся в сложной политической ситуации и отличавшийся осторожностью Иван III вряд ли мог пойти на такие серьёзные обострения в отношениях с Ахматом. «Едва ли он мог позволить себе такой вызов, последствием которого неизбежно должна была стать большая война с Ахматом», — пишет, например, Н. С. Борисов. Думается, это не совсем так. Весь 1480 год (да, пожалуй, и ближайшие предыдущие и последующие) — это цепь бесконечных острейших коллизий во внутренних и внешних делах Москвы. И Иван III идёт подчас на крайние меры. Так, несмотря ни на что, он вступает в чрезвычайно опасную конфронтацию со своими братьями. Почему же он не мог поступить неуступчиво и открыто враждебно по отношению к ордынцам — тем более, что они уже были не так сильны, как прежде? «Казанская история» фиксирует также, что московский князь «гордыхъ пословъ … всехъ изымати повеле, пришедшихъ къ нему дерзостно, а единаго отпусти жива».

Иван III разрывает ханскую грамоту. Картина Н. С. Шустова. 1858 г.

Термин «изымати» можно трактовать, по крайне мере, двояко. Либо как «заточить», «арестовать» (что, бесспорно, могло иметь место), либо как «убить» — что тоже могло произойти, благо уже случалось в русско-монгольских отношениях. Достаточно вспомнить эпизод, предшествовавший битве на Калке, или Тверское восстание 1327 года. Послы для средневековых монголов были особами священными, представлявшими не только ханов, но и весь народ. За их гибелью (или посягательством на их жизнь) следовало суровое наказание — карательный поход и беспощадное уничтожение и знати, и «людья». И неудивительно, что Ахмат «великою яростию воспалися о семъ, и гневомъ дыша и прещениемъ, яко огнемъ», и немедленно двинулся на Москву.

Но убийство (или арест, или избиение) послов было не единственным обстоятельством, вызвавшим гнев хана Большой Орды. Не менее отягчающим стало «потоптание басмы». Этот эпизод (равно как и сам термин «басма») также неоднократно привлекал внимание историков. Ещё первый исследователь Казанского летописца Г. З. Кунцевич отметил, что термин «басма» «толкуется различно» — от «оттиска ханской ступни на воске» и «колпака с выгнутым внутрь верхом» до «изображения хана» и грамоты с ханской печатью.

Иное толкование предложил Г. В. Вернадский. «Очевидно, — писал он, критикуя прежние объяснения, — что составитель, или переписчик повести, не имел ясного представления о символах власти, жалуемых ханами своим вассалам и слугам. Он говорит о таком знаке, как басма — портрет хана. По-тюркски басма значит «отпечаток», «оттиск». В древнерусском языке термин употреблялся применительно к металлическому окладу иконы (обычно из чеканного серебра). Басма-портрет тогда должна бы означать изображение лица в виде барельефа на металле. Никаких подобных портретов никто из монгольских ханов никогда не выдавал своим вассалам».

Учёный полагает, что «составитель «Казанской истории», по всей видимости, спутал басму с пайцзой; последний термин происходит от китайского paitze — «пластина власти»…». Пайцза «представляла собой — в зависимости от положения того, кому она выдавалась ханом, — золотую или серебряную пластину с каким-либо рисунком, например, головой тигра или сокола, и выгравированной надписью». Резюме же Вернадского таково: «Это именно тот знак, который посол Ахмата должен был бы вручить Ивану III, если бы он согласился признать сюзеренитет Ахмата. Поскольку Иван III отказался стать вассалом Ахмата, посол должен был вернуть пластину хану. Драматическое описание того, как Иван III растоптал пайцзу, таким образом, чистый вымысел». Последний вывод не совсем понятен (ведь можно было и не возвращать эту пайцзу в Орду), но представляется, что Вернадский (вслед за предшественниками 8) указал правильный путь поиска ответа на вопрос о «басме».

Н. С. Борисов тоже акцентирует внимание на значимости пайцзы как символа «власти верховного правителя Орды», символа, имевшего «грозную надпись, требовавшую повиновения». Поддерживает он Вернадского и в отрицании «публичного надругательства Ивана III над знаками ханской власти».

«Никаких театральных жестов, наподобие тех, что описаны в «Казанской истории», князь Иван, скорее всего, не делал. Однако логика мифа отличается от логики трезвого политического расчёта. Для народного сознания необходимо было, чтобы долгий и тяжёлый период татарского ига закончился каким-то ярким, знаковым событием. Государь должен был самым наглядным и общепринятым способом выразить своё презрение к некогда всесильному правителю Золотой Орды. Так родился миф о растоптанной «басме».

Иван III уничтожает ханскую басму. Гравюра Н. А. Кошелева

Итак, «басма», скорее всего, была пайцзой. Каково было её назначение? Пайцзы, получавшиеся «из золотоордынской канцелярии» «в качестве зримого свидетельства ханской милости», делились на два вида: «наградные, выдававшиеся за заслуги, и подорожные — для лиц, выполнявших особые поручения ханского дома». Понятно, что в нашем случае речь может идти о «наградной» пайцзе.

Смысл её разъяснил А. П. Григорьев: это — «удостоверение о наличии у держателя пайцзы ханского ярлыка — жалованной грамоты на владение какой-либо собственностью или должностью». Но что могло быть изображено и написано на такой пайцзе? Некоторые из мнений мы уже привели. Учёные-востоковеды дают и иные трактовки.

О пайцзах существуют письменные упоминания, имеются и их образцы. На территории, занимавшейся некогда Золотой Ордой, неоднократно находили пайцзы с именами ханов-Джучидов. Как правило, «формуляры пайцз близки или идентичны и отличаются лишь именами властителей». Надписи начинаются с упоминания «Вечного Неба», затем указывается имя хана и кары за возможное неповиновение. Кроме надписей, на золотоордынских пайцзах выгравированы в различных видах и сочетаниях изображения солнца и луны, а на некоторых и копьевидный знак (изображение древка знамени на фоне полной луны). Что это означает?

М. Г. Крамаровский на основе выводов Т. Д. Скрынниковой о «харизме-свете», связанном с культом Чингисхана, даёт следующее объяснение. Изображения солнца и луны (т. е. света, неба) — это «иконографическое воплощение харизмы Чингис-хана». И далее следует очень важное для нас наблюдение: «Обращение к харизме великого предка… сконцентрированной в солярных символах, оказалось неизбежным для младших Чингисидов в периоды нестабильности монгольского государства конца XIII-XIV в. Солнце и луна на золотоордынских пайцзах — это знаки одолженной харизмы… Забота ханов о легитимности собственной власти привела их к стягиванию харизмы великого предка к собственному имени. Появление Чингисовых символов на распорядительных документах должно быть расценено как свидетельство собственной слабости золотоордынских ханов».

Как видим, этот вывод сделан для периода ещё единого Джучиева улуса (он же Золотая Орда). Что же тогда говорить об эпохе распада золотоордынской государственности? О времени, когда собственно династию Чингисидов представлял только хан Большой Орды Ахмат, прямой потомок Чингисхана?

Так мы подходим к объяснению инцидента с «басмой»-пайцзой. То, что в «Казанской истории» названо «басмой лица его», было, скорее всего, символическим изображением харизмы великого предка Ахмата — Чингисхана. Возможно, на это указывает и ссылка на «старый обычай отецъ своихъ» — которую не поняли ни свидетели церемонии, ни автор (или составитель) «Казанской истории», ни её редактор (написавший рядом со словом «басма» понятное ему слово «парсуна)», ни иллюстратор (изобразивший «басму» в виде ханского портрета). Очевидно, на пайцзе была и обычная надпись угрожающего содержания.

«Великий же князь ни мало убояся страха царёва и, приимъ басму лица его и плевав на ню, низлома ея, и на землю поверже, и потопта ногама своима».

Оставляя без комментариев оплёвывание, скажем, что всё остальное вполне могло иметь место. Нас не должно смущать то, что «басма» была поломана (разломана). Конечно, сломать золотую или серебряную пайцзу вряд ли возможно. Но пайцзы выполнялись и из дерева. В истории отношений монголов с подчинёнными народами был случай, весьма напоминающий нашу ситуацию — когда правителю, «промедлившему с изъявлением покорности, монголы… выдали деревянную пайцзу». Деревянную пластинку вполне можно было и сломать, и бросить на пол, и от души потоптать. Кстати, подобным непочтением можно объяснить и столь гневную реакцию Ивана III…

Поругание святыни — одного из главных элементов ордынской государственно-родовой символики — не могло пройти безнаказанно (не надо забывать и пострадавших послов). И Ахмат-хан, как достойный наследник Чингисхана, двинулся на Москву.

_______________________________________________________________________________________________________________

Примечания

1. ПСРЛ. Т. XIX. История о Казанском царстве (Казанский летописец). М. 2000. Стлб. 6-7, 200-201.
2. Кунцевич Г. З. История о Казанском царстве, или Казанский летописец. Опыт историко-литературного исследования. СПб. 1905. С. 213.
3. Борисов Н. С. Иван III. М. 2000. С. 429. См. также: Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV века.
М. 2001. С. 111.
4. Подробнее см.: Кривошеев Ю. В. Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII-XIV вв. СПб. 2003. С. 134-135.
5. ПСРЛ. Т. XIX. С. 527.
6. См. также: Григорьев А. П. Время написания «ярлыка» Ахмата // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Вып. X.Л. 1987. С. 35; Крамаровский М. Г. Символы власти у ранних монголов. Золотоордынские пайцзы как феномен официальной культуры // Тюркологический сборник. 2001. Золотая Орда и её наследие. М. 2002. С. 215.
7. Вернадский Г. В. Россия в средние века. Тверь; М. 1997. С. 83-84.
8. Надо отметить, что «уже в начале XX в. было выяснено, что «басма» Казанской истории это пайцза — дощечка, обычно из драгоценного металла, с вырезанной на ней кратким текстом — распоряжением правившего хана, призывавшим к повиновению» (Григорьев А. П. Указ. соч. С. 33).
9. Борисов Н. С. Указ. соч. С. 429. См. также: Григорьев А. П. Указ. соч. С. 32-36.
10. Борисов Н. С. Указ. соч. С. 430.
11. Григорьев А. П. Указ. соч. С. 35.
12. Крамаровский М. Г. Указ. соч. С. 215.
13. Григорьев А. П. Указ. соч. С. 35.
14. Крамаровский М. Г. Указ. соч. С. 215.
15. См.: Скрынникова Т. Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М. 1997. С. 149-165.
16. Крамаровский М. Г. Указ. соч.С. 220-221.
17. Кунцевич Г. З. Указ. соч. С. 216-217.
18. Крамаровский М. Г. Указ. соч. С. 214.