Наш Конкурс

Валерий Румянцев родился в 1988 г. между Сочи и Волгоградом от творческого союза двух мужчин (см. ниже). Лирические и юмористические стихи, басни, эпиграммы, литературные пародии, лаконизмы, а также реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева неоднократно печатались в газетах и журналах («Чаян», «Капкан», «Окрошка», «Оса», «Новый крокодил», «Нахалёнок», «Юный техник», «Нижегородская провинция», «Луч», «Русское эхо», «Литературный Башкортостан», «Литературные незнакомцы», «Золотое перо», «Южная звезда», «Нива», «Огни Кузбасса», «Черноморская звезда», «Приокские зори» и др.). С 2003 по 2007 гг. вышло в свет десять книг Валерия Румянцева.

ВАЛЕРИЙ РУМЯНЦЕВ

ДОРОГА НА ПАРНАС

* * *
Дорога на Парнас терниста,
И указателей там нет.
Но путника с душой артиста
Всё манит путеводный свет.
Сквозь день и ночь, сквозь зной и холод…
Проходит вереница лет,
А путник сердцем так же молод
И тем же пламенем согрет.
В болоте дел сиюминутных
По горло здесь увяз народ,
И путнику здесь нет приюта:
Его удел – брести вперёд.
Порою он клянёт дорогу,
Но не способен повернуть.
Знать, для чего-то нужно Богу,
Чтобы прошёл он этот путь.

* * *

Звонок сквозь время: как ты там?
Мы, в общем, знаем как, но, всё же?..
Хоть мы идём к одним вратам,
Но не во всём же мы похожи.
Как там народ? Или толпа?
Всё так же путает понятья?
Народ – высок. Толпа глупа.
И как итог: все люди – братья.
Одно и то же… Боже мой!
Веками время в вечность льётся,
А мир, как был большой тюрьмой
Для мысли, так и остаётся.
Попытки что-то изменить
Неспешны и микроскопичны.
Но тянется сквозь время нить
Прозрений и эмпатий личных.
И если миру суждено
Когда-то всё же выйти к свету,
Мы выпьем светлое вино
За светлую судьбу поэтов.

* * *

О любви пели звёзды в ночи,
Копошились под звёздами люди.
Им казалось, что небо молчит,
Что так было всегда и так будет.
Звёздный хор продолжал свой вокал,
Пел о вечном, о чувствах прекрасных.
Голос в уши людей проникал,
Только всё это было напрасно.
Человеческий слух не привык
Принимать откровения свыше.
Заикнись лишь про звёздный язык,
Сразу скажут: поехала крыша.

* * *

Сапфировая гладь озёр
Среди сверкающего снега.
И здесь, куда ни кинешь взор,
Повсюду чистота и нега.
Внизу клубящийся туман
Скрывает домики селений.
Там дрязги, суета, обман
И мельтешенье поколений.
Здесь – мысли вечности текут
Неторопливо, без эмоций,
Но только здесь найти приют
Надолго нам не удаётся.

* * *

В политике погряз – назад дороги нет.
Наркотик власти иссушает душу
И под пустой высокопарный бред
Остатки прежних идеалов рушит.
И жизнь летит стремглав в тартарары,
Хоть кажется – к величию и славе,
Под шёпот восхищенья – до поры,
Пока вдруг не окажешься в канаве.
И рой соратников перепорхнёт к другим,
Чтоб яро рвать всю жизнь твою на части.
В том, что мы ради власти натворим,
И капли изменить не в нашей власти.

* * *

Так хочется порой сойти с ума…
Но трап убрали церберы рассудка.
Не может ум – плавучая тюрьма –
К чужой земле пристать ни на минутку.
Плывём по воле ветра и судьбы
Навстречу нескончаемым рассветам.
Хоть горько сознавать, но мы рабы
Не нами сотворённого сюжета.

* * *

Жизнь в ослепительном бреду,
И я по жизни вдаль бреду.
Глаголить истину устав,
Теперь одно я чту – устав.
В уставе, что ни пара фраз,
Выходит новый парафраз.
В уставе есть на всё ответ,
И больше ничего в нём нет.
Устав, по сути, – книга книг.
В нём не один вопрос погиб.
Для тех, кто слеп – он яркий свет.
Для зрячих – несусветный бред.
Он избавляет нас от дум,
Чтобы могли мы жить в бреду.
И мы живём, мозгам назло.
А как безмозглым повезло…

* * *

Железной поступью идёт за веком век
По хрупким человеческим рассудкам.
Цепляется за мифы человек,
Не осознав, что жизнь – всего лишь шутка.
Журчит сквозь время разума родник,
Но никуда в итоге не впадает.
И лишь один загадочный шутник,
Быть может, что-то в этом понимает.

* * *

У истины тысячи лиц
И тысячи слов для прикрытья.
Следит она из-под ресниц
За таинством кровопролитья.
И льётся за истину кровь,
А ей, кровожадной, всё мало.
Закончится битва – и вновь
Звучит та же песня с начала.

* * *

Жизнь завершается не вдруг.
Она стократно намекает,
Что завершился этот круг
И наше время истекает.
Казалось бы, о чём грустить,
Ведь новый путь ещё неясен.
О нём ещё нельзя судить,
Вдруг он окажется прекрасен.
Но так устроен человек,
Что вечно перемен страшится.
А ведь по сути жизнь – разбег,
И нужно на прыжок решиться.

* * *

Мысль пришла, хвостом вильнула
И в глубины подсознанья
Издевательски нырнула,
Оборвав процесс познанья.
И сижу я бестолково,
Говоря: «Что это было?»
И всё жду: а может, снова
Мысль придёт. Ведь приходила…

* * *

Зыбкие тени в трепещущих шторах.
Снежный узор на оконном холсте.
Тени героев, с безмолвным укором
Вдруг пролетевших стремглав в пустоте.
Тени созданий больного рассудка,
Брошенных им в мире сказок и грёз.
То, что для автора было лишь шуткой,
Стало причиной мучений и слёз.
Так и не связаны лентой сюжетной,
Мечутся тени в бессмыслице лет.
И укрепляется мысль незаметно:
Может быть, в этом и был весь сюжет?

* * *

Проходят минуты, проходят года.
Листаются жизни страницы.
Сюжет, если правду сказать, ерунда.
Герои – всё скучные лица.
К чему издавался сей нудный роман?
Неужто без смысла, без цели?
Ползёт со страниц кружевами туман,
Как дым из-под запертой двери.
А что если книга окажется вдруг
Собраньем туманных пророчеств?
И тайные знаки толпятся вокруг,
Но разум их видеть не хочет?
Ответ, очевидно, приходит в конце
В чеканных словах эпилога.
И в странной улыбке на добром лице
Далёкого близкого Бога.

* * *

Никакие происки судьбины
Не способны нас свернуть с пути.
Мы идём средь жизненной равнины
И нам далеко ещё идти.
Ничего, что путь лежит во мраке.
Верим мы, что свет блеснёт в конце.
Лучше жить с надеждою в бараке,
Чем без всякой цели во дворце.

* * *

Запах сырости и грибов.
Лист упавший наполнен влагой.
Закрывают стволы дубов
Затаённую пасть оврага.
По тропинке бреду сквозь лес,
Просто так без убогих планов.
Опускается дождь с небес,
Монотонно шурша в бурьянах.
Капли-бусинки по ветвям
Разбросала повсюду осень.
Дни последние октября
Время в тихую даль уносит.

* * *

На шахматной доске вскипают в битве страсти.
Конь вражеский горяч – аж пар идёт из пасти.
Ладьи ведут дуэль с проворной королевой,
И мечутся слоны направо и налево.
Скрывается король за частоколом пешек:
Пора за всё платить, а он ведь не безгрешен.
Ошибки и «зевки». Расчёты и просчёты.
Сообщества фигур как люди сводят счёты.
И вряд ли сознают участники сраженья,
Что воплощают в жизнь совсем не их решенья.

* * *

Когда остынувшим умом
Ты пролистаешь всё былое,
То вдруг поймёшь: в тебе самом
Всё то, что было бед виною.
А ты клеймил судьбу, врагов,
Эпоху и паденье нравов,
Не понимая: мир таков,
Что и бальзамы, и отравы
Здесь каждый выбирает сам.
И сам себе судьбу слагает.
Ну а затем на небеса
Вину за это возлагает.

* * *

Позабыты полёты во сне.
На приколе мой старый биплан.
И не манит уже по весне
Ветер странствий в солёный туман.
В суете повседневных забот,
Нескончаемых мелочных дел
Паутиной зарос самолёт,
И бессменный пилот поседел.
Но порою в прошедшем мелькнёт
Не свершившихся замыслов вал.
Он отбросит и возраста гнёт,
И никчемных занятий завал.
И когда налетит этот вал,
И отступит на миг суета,
Вдруг захочется сесть за штурвал
И опять закричать: «От винта!»

______________________________________________________________________________________
Валерий Румянцев – литературный псевдоним двух авторов. Зорькин Борис Иванович родился в 1951 г. в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского государственного университета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Проживает в г. Сочи, работает директором санатория. С 1988 года выступает в печати в соавторстве с волгоградским писателем Гребенюком Валерием Владимировичем .

Зорькин Борис Иванович (литературный псевдоним Валерий Румянцев) родился в 1951 году в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского госуниверситета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Женат, имеет двоих детей и пятерых внуков. Проживает в Сочи по адресу: 354067 Краснодарский край, г. Сочи-67, ул. Глазунова, д. 1, кв. 58. Тел. 8-988-2-37-37-55.

Лирические и юмористические стихи, басни, литературные пародии, лаконизмы, сказки, статьи; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 170 изданиях РФ и за рубежом, в том числе в 60 литературных журналах и альманахах.

Вышло в свет десять книг Валерия Румянцева:

1. «День и ночь» (стихотворения, венок сонетов). Сочи. 2003 г.
2. «Удивительное рядом» (стихи, басни, пародии). Сочи. 2003 г.
3. «Из мышления» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
4. «Короче некуда» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
5. «С чёрного хода» (сатирический роман). Сочи. 2004 г.
6. «Мысль, сохранённая в словах» (стихи, лаконизмы, басни). Сочи. 2004 г.
7. «Ответственное поручение» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2004 г.
8. «На перекрёстке жизни» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2005 г.
9. «Девятая модель» (рассказы, лаконизмы). Сочи. 2005 г.
10. «Машина времени» (рассказы, лаконизмы, стихи). Сочи. 2007 г.

Всё то, что прежде я любил,
С годами прячется тумане.
Вопрос to be or not to be
Не покоряет мозг как ране.

Всё чаще зов издалека
Влечёт к ещё неясной цели.
И мысль про вечный «день сурка»
Дурманит разум словно зелье.

Но сквозь дурман вдруг вспыхнет свет.
Как искра на ветру промчится.
И, этой искоркой согрет,
Охотно разум разгорится.

Сквозь толщу лет и сквозь туман
Проступят странные виденья.
Картины незнакомых стран
Как жизни бесконечной звенья.

Полузабытых лиц канва
В цепи мелькающих эскизов,
Полузнакомые слова
Дыханием ночного бриза.

И чувства старые всплывут,
В который раз сверкнув надеждой,
Что я не зря тащил хомут
Противодействия невеждам.

Что предназначенный мне путь
Был всё же не тропой в болото,
И этот путь когда-нибудь
Предстанет полосой для взлёта.

И будет радостный полёт
Без глупых правил и запретов.
И станет курс один: вперёд
К столь ожидаемому свету.

Лишь пешка

Судьба всего лишь пешка, но,
Как это ни парадоксально,
Играет нами всё равно
С кем напоказ, а с кем-то тайно.

То тащит за уши вперёд,
То наградит вдруг оплеухой.
То всем приказы раздаёт,
А то в себе замкнётся глухо.

Нам не понять её причуд.
Мы строим лишь предположенья.
Идём сквозь мрак, держа свечу,
Не в силах оборвать движенье.

Так и Судьба не сознаёт
Причуд того, кто с ней играет.
Кружит вселенский хоровод
От края вечности до края.

И в круговерти бытия
Всё служит для какой-то цели,
Ведь даже вечности края
Лишь скрытые миры на деле.

Судьба всего лишь пешка, но
Она же инструмент познанья
И к нам приходит как звено
В цепи надежд, потерь, желанья.

Дождь

Дождь вёл себя весьма наивно –
Он нас пытался запугать.
То бился, притворяясь ливнем,
Шрапнелью о ручную гладь;
То начинал шуршать по лесу:
Мол, я надолго и всерьёз;
То мир скрывал сплошной завесой;
То украшал гирляндой слёз.
Что он от нас хотел, ей-богу,
Мы так и не смогли понять.
Да, он нам помешал немного,
Заставив вещи убирать.
Но в основном его потуги
Нас лишь смешили. Столько лет
Сносили мы и зной, и вьюги,
И прочих прелестей букет.
Судьба швыряла нас то в горы,
То в комариный рай болот.
Мы не бросали ей укоры,
А шли с улыбкою вперёд.
Мы верили: Судьба не станет
Слать просто так ряды невзгод.
И, хоть их смысл пока туманен,
Когда-нибудь туман сойдёт.
Судьба учила видеть Завтра
Сквозь неудобное Сейчас,
Как виден в эпиграммах Гафта
Глубокий смысл поэм подчас.
И мы привыкли понемногу
Не прятать от невзгод лицо,
А следовать своей дорогой
Под мосек лай, под смех глупцов.
Жара и стужа. Голод. Жажда.
Как много нужно пережить,
Чтобы увидеть вдруг однажды
Судьбы невидимую нить.
Средь преступлений и болезней,
Страстей и псевдоистин муть
Она блеснёт и вновь исчезнет,
Но обозначит верный путь.
Пусть он зарос чертополохом,
Пусть весь канавами изрыт,
Он всё же есть – уже неплохо.
Уже надежды свет горит.
И сердце снова вдаль стремится,
Шепча фантазии: лети.
Так что нам дождь – невзгод крупица –
Ещё не то нас ждёт в пути.

Разум бьётся, законы сметая,
Создавая мелодию света.
Искры чувств собираются в стаю
И сжигают барьеры запретов.

Где-то там, за границей рассудка,
Мы опять обретём все потери.
Жизнь – такая нелепая шутка,
Жизнь – неплотно прикрытые двери.

Череда нескончаемой яви
Протянулась по тёмным аллеям.
То, что взору за дверью предстанет,
Разум даже представить не смеет.

Сердца стук, отбивая мгновенья,
Ветром мечется в жизненных стенах.
Ритм, запущенный актом творенья,
Дни сбивает в парящую пену.

И летят облаками по свету
Клочья пены, маня за собою
В край, где нас ожидают ответы
На вопросы, что кружат гурьбою.

Луч солнца на заре – клинок небесной шпаги –
Разрезал горизонт, впуская алый свет.
Извечная борьба непримиримых магий
Рождает новый жизненный сюжет.

Быть может, он Создателя устроит.
А может быть, отброшен будет в брак.
Что будет во вселенском долгострое
От нас укрыл ментальный полумрак.

Но каждый раз в священный час рассвета
Искра надежды прячется в груди,
Чтоб, распустившись жарким огнецветом,
Нам осветить дорогу впереди.

И можно к Завтра сделать шаг навстречу.
Пусть полутьма кольцо опять сожмёт,
Но только путь вперёд уже намечен,
И снова сердце просится в полёт.

«В бессмысленности смысла нет», –
Изрёк поэт и усмехнулся:
Зачем несу я этот бред?
Чтоб показать, что я свихнулся?
Кому и, главное, зачем?
Я словно чьей-то волей движим
И через мрак лечу к свече,
Ничуть не становясь к ней ближе.
Считать, что важен сам полёт –
Сомнительное утешенье.
К чему движение вперёд,
Когда не видно продвиженья?
Иллюзии сжимают нас
Своими нежными руками,
И мы глотаем их как квас,
Чтоб оставаться дураками.
Жизнь между глюками бежит.
Но бег – один из видов глюка.
И мы врастаем в миражи
Беспомощно и близоруко.

Пессимизм нам разъедает душу.
Тихо. Методично. Шаг за шагом.
Так грызут морские волны сушу,
Так ручьи взрезают склон оврага.

Пессимизм нам не присущ с рожденья –
Он прокрался в душу тихой сапой.
Миновал рассудка загражденья
И духовный яд стал в мысли капать.

Блекнет мир вокруг. Слабеет разум.
Не спасут таблетки и уколы.
Пессимизм – опасная зараза,
И куда там до него эболам.

Лишь одно лекарство есть – работа.
Но его в аптеках не отыщешь –
Только суррогаты антидота
В качестве биодобавок к пище.

В череде бессмысленных занятий
Вязнет человеческое племя,
Потеряв под властью бюрократий
И стремленье к истине, и время.

Истории калейдоскоп

Истории калейдоскоп
Являет прошлого картины,
Чтоб и в сегодняшней рутине
Не исчезал режим нон-стоп.

Мелькнут случайные страницы,
Взрывая мифов пузыри –
И снова крутятся цари,
Как вентиляторы, в гробницах.

И диссертанты рвутся в бой.
И ткань истории трепещет,
Сметая в паутину трещин
То, что считали все канвой.

Истории калейдоскоп –
Прибор весьма взрывоопасный:
Вдруг путь, что был предельно ясным,
Разделится на сотню троп.

«Что делать?» и «Куда идти?»
Закружатся над головами,
Только за громкими словами
Тропинки верной не найти.

И толпы в поисках врагов
Метаться будут бестолково,
Не в силах разорвать оковы
Недоразвития мозгов.

Но коль истории фрагменты
В единый сложатся сюжет,
То вспыхнет долгожданный свет,
Вмиг указав дороги ленту.

Надежда поведёт вперёд,
С пути препятствия сметая.
Когда восходит цель святая –
Из толп рождается народ.

Страх людей сбивает в стаю
В поисках себе подобных.
Но подобие растает
С наступленьем дней беззлобных.

Затрещит по швам единство,
Сделав стаю неудобной,
И бациллы лихоимства
Наплодят звероподобных.

Будут множиться раздоры,
Дуть ветра непониманья.
Распустив бутоны вздора,
Прорастут кусты брюзжанья.

И на стайки распадаясь
В чехарде междоусобной,
На земле умножит стая
Эшелоны плит надгробных.

Памяти Евгения Евтушенко

Поэт ушёл. Стихи остались.
Стал чуть серее белый свет.
И нервы словно оборвались:
Ведь он был больше, чем поэт.

Частица совести планеты,
Себя в чужих грехах виня,
Хранил он в сердце искру света
От прометеева огня.

Не уклоняясь от уколов,
Не слушая в свой адрес бред,
Он жёг сердца людей глаголом
И призывал идти на свет.

Он стольких спас от серых буден,
Так много в души внёс добра,
Что долго будут помнить люди
Заветы мастера пера.

Поэт ушёл. Остались строки,
Чтоб чей-то разум приоткрыв,
Пронзить его как биотоки,
Рождая творческий порыв.

И, продолжая путь Поэта,
По миру вспыхнут там и тут –
Как и любил он – искры цвета.
И строки новые взойдут.

Валерий Румянцев

Зорькин Борис Иванович (литературный псевдоним Валерий Румянцев) родился в 1951 году в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского госуниверситета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Женат, имеет двоих детей и троих внуков. Проживает в Сочи. Лирические и юмористические стихи, басни, эпиграммы, литературные пародии, лаконизмы; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 118 издания РФ и за рубежом (в том числе в 22 литературных журналах).

Валерий Румянцев: Публикации в Гостиной

Тот, кто увлекался туризмом, конечно же, исходил немало троп. Были они разные: нахоженные и заброшенные, маркированные и охотничьи, таежные и горные, степные и водные. Были тропы, превращающиеся по мере приближения к жилью в проселочную дорогу. И были звериные тропы, петляющие среди бурелома и внезапно исчезающие или рассыпающиеся на еле заметные тропки.

Зорькин Борис Иванович (литературный псевдоним Валерий Румянцев) родился в 1951 году в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского госуниверситета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Женат, имеет двоих детей и четверых внуков.

Проживает в Сочи.

Лирические и юмористические стихи, басни, эпиграммы, литературные пародии, лаконизмы; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 150 изданиях РФ и за рубежом (в том числе в 47 литературных журналах).

Вышло в свет десять книг Валерия Румянцева:

1. «День и ночь» (стихотворения, венок сонетов). Сочи. 2003 г.
2. «Удивительное рядом» (стихи, басни, пародии). Сочи. 2003 г.
3. «Из мышления» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
4. «Короче некуда» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
5. «С чёрного хода» (сатирический роман). Сочи. 2004 г.
6. «Мысль, сохранённая в словах» (стихи, лаконизмы, басни). Сочи. 2004 г.
7. «Ответственное поручение» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2004 г.
8. «На перекрёстке жизни» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2005 г.
9. «Девятая модель» (рассказы, лаконизмы). Сочи. 2005 г.
10. «Машина времени» (рассказы, лаконизмы, стихи). Сочи. 2007 г.

«Лицо» современной малой прозы
В своей статье «Куда пропал современный русский рассказ» Сергей Костырко сетует: «Когда-то… рассказ был самым демократичным жанром в русской литературе, то есть в подавляющем большинстве еженедельных газет и журналов обязательно был рассказ. Сегодня не так. Современный рассказ практически исчез из поля зрения широкого читателя».
Чем же он «провинился» этот самый рассказ? Почему «исчез из поля зрения читателя»? Рассматривая прозу в литературном процессе в России, литературные критики, а вместе с ними и читатели,

В поисках форм и смыслов
(заметки о современной поэзии)
В ходе горбачёвской перестройки активизировались творившие в то время молодые стихотворцы, в том числе и в плане поиска новых форм и смыслов в поэзии. Например, появились «метаметафористы», среди которых заметную роль играл Алексей Парщиков. Многие его стихи вызывали недоумение и своей формой и своим содержанием. Прочитал я у него как-то следующее стихотворение:

Тиражи и виражи литературных журналов

(по страницам Интернета и не только)

В своей статье «Литературные журналы переживают не лучшие времена» главный редактор «Роман-газеты» Юрий Козлов пишет: «…Да, у большинства литературных изданий - «Нового мира», «Москвы», «Знамени», «Юности», «Октября», «Роман-газеты», «Литературной России» - интереснейшая история и большие заслуги перед обществом».
Что ж, всё верно. Вряд ли кто-нибудь всерьёз станет с этим спорить. Но беда-то в том, что упомянутые редактором заслуги остались в далёком прошлом. А какие заслуги у этих изданий сегодня, или, хотя бы, за последние десять-двадцать лет? Кто-то, конечно, может посчитать заметным явлением то обстоятельство, что «Знамя» пять раз публиковало «шедевры» бывшего министра А.Улюкаева, а главный редактор «Нового мира» А.Василевский имеет склонность регулярно печатать стихи своей жены. (Ну как не порадеть родному человечку).

Большое искусство
Когда Зая (так звали Зайцева со студенческих лет) протянул мне почтовый конверт, внутри которого обнаружились синие глянцевые билеты, я не смогла ему отказать. И не потому, что глянец манил блеском и обещал посещение мероприятия, о котором через несколько дней можно будет прочитать в модном журнале. И даже не потому, что, посетив это мероприятие, с гордостью можно будет сказать, что культурный градус повышен, а галочка в уме напротив графы «самообразование» будет проставлена.
А просто потому, что мужчина, протянувший билеты в театр, был мне по-человечески дорог. Как память о юности, той поре жизни, когда на сложные вопросы, кажется существуют волшебно простые ответы.

Искорка на ветру
(об одном стихотворении М. Анищенко)
Так называемые «ведущие» литературно-художественные журналы (куда они завели эти издания, - всем известно) в последние годы с маниакальным упорством подтверждают вывод пессимистов о том, что русская литература катится в пропасть. Полуоптимисты заявляют, что «пациент» скорее жив, чем мёртв. Голосов оптимистов на этом фоне практически не слышно.
Главные редакторы «ведущих» журналов публикуют, в основном, свои «шедевры» и тексты членов редколлегии.

Прыжок в рай
Молодая женщина, облокотившись на подушку, сидела на диване и рассматривала книгу большого формата. Похожие картинки перескакивали со страницы на страницу, местами переплетаясь с текстом, чтобы потом опять воспроизвести щеки очередного улыбающегося голыша-карапуза.

«Почему на всех фотографиях новорожденных изображены как минимум трех- месячные дети? - подумала Надежда, листая страницы.

Потому что именно таких, упитанных и умильно улыбающихся, всегда